Неточные совпадения
Не
говоря уже
о разногласиях, свойственных всем советам, во мнении собравшихся обнаружилась какая-то даже непостижимая нерешительность: один
говорил, что Чичиков делатель государственных ассигнаций, и потом сам прибавлял: «а может быть, и не делатель»; другой утверждал, что он чиновник генерал-губернаторской канцелярии, и тут же присовокуплял: «а впрочем, черт его знает, на лбу ведь не прочтешь».
По движениям губ и рук их видно было, что они были заняты живым разговором; может быть, они тоже
говорили о приезде нового генерал-губернатора и делали предположения насчет балов, какие он даст, и хлопотали
о вечных своих фестончиках и нашивочках.
Сосед, принадлежавший к фамилии отставных штаб-офицеров, брандеров, выражался
о нем лаконическим выраженьем: «Естественнейший скотина!»
Генерал, проживавший в десяти верстах,
говорил: «Молодой человек, неглупый, но много забрал себе в голову.
Генерал не любил противуречья и возраженья, хотя в то же время любил
поговорить даже и
о том, чего не знал вовсе.
Генерал смутился. Собирая слова и мысли, стал он
говорить, хотя несколько несвязно, что слово ты было им сказано не в том смысле, что старику иной раз позволительно сказать молодому человеку ты(
о чине своем он не упомянул ни слова).
— Вообще
о генералах, ваше превосходительство, в общности… то есть,
говоря собственно, об отечественных
генералах, — сказал Чичиков, а сам подумал: «Чтой-то я за вздор такой несу!»
Последнее представлялось высшим жизненным идеалом, так как все в доме
говорили о генералах, даже об отставных, не только с почтением, но и с боязнью.
Пообедав сей раз гораздо хуже, нежели иногда обедают многие полковники (не
говорю о генералах) в дальних походах, я, по похвальному общему обыкновению, налил в чашку приготовленного для меня кофию и услаждал прихотливость мою плодами пота несчастных африканских невольников.
Неточные совпадения
Много и долго
говорил в этом духе Карл Иваныч:
говорил о том, как лучше умели ценить его заслуги у какого-то
генерала, где он прежде жил (мне очень больно было это слышать),
говорил о Саксонии,
о своих родителях,
о друге своем портном Schönheit и т. д., и т. д.
Все мнения оказались противными моему. Все чиновники
говорили о ненадежности войск,
о неверности удачи, об осторожности и тому подобном. Все полагали, что благоразумнее оставаться под прикрытием пушек, за крепкой каменной стеною, нежели на открытом поле испытывать счастие оружия. Наконец
генерал, выслушав все мнения, вытряхнул пепел из трубки и произнес следующую речь:
— Была я у генеральши Богданович, я
говорила тебе
о ней: муж —
генерал, староста Исакиевского собора, полуидиот, но — жулик. Она — бабочка неглупая, очень приметлива, в денежных делах одинаково человеколюбиво способствует всем ближним, без различия национальностей. Бывала я у ней и раньше, а на этот раз она меня пригласила для беседы с Бердниковым, — об этой беседе я тебе после расскажу.
— Ты, конечно, знаешь: в деревнях очень беспокойно, возвратились солдаты из Маньчжурии и бунтуют, бунтуют! Это — между нами, Клим, но ведь они бежали, да, да!
О, это был ужас! Дядя покойника мужа, — она трижды, быстро перекрестила грудь, —
генерал, участник турецкой войны, георгиевский кавалер, — плакал! Плачет и все
говорит: разве это возможно было бы при Скобелеве, Суворове?
Генерал, очевидно недовольный тем, что за обедом
говорят о делах, нахмурился и ничего не сказал.