— Не знаю. — Она медленно осмотрела поляну под вязом, где стояла телега, — зеленую в розовом
вечернем свете траву, черных молчаливых угольщиков и, подумав, прибавила: — Все это мне неизвестно. Я не знаю ни дня, ни часа и даже не знаю, куда. Больше ничего не скажу. Поэтому, на всякий случай, — прощай; ты часто меня возил.
Необыкновенны переливы
вечернего света на небе — яшмовые, фиолетовые, лазурные, наконец такие странные, темные и прекрасные тоны, под какие ни за что не подделаться человеку!
В этих воротах, и без того темных, в эту минуту было очень темно: надвинувшаяся грозовая туча поглотила
вечерний свет, и в то самое время, как князь подходил к дому, туча вдруг разверзлась и пролилась.
Вечерний свет, смягченный тонкими белыми шторами, сочился наверху через большие стекла за колоннами. На верхней площадке экскурсанты, повернувшись, увидали пройденный провал лестницы, и балюстраду с белыми статуями, и белые простенки с черными полотнами портретов, и резную люстру, грозящую с тонкой нити сорваться в провал. Высоко, улетая куда-то, вились и розовели амуры.
Неточные совпадения
Тут втягивает; тут конец
свету, якорь, тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк,
вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом!
Часов в семь утра мгновенно стихло, наступила отличная погода. Следующая и вчерашняя ночи были так хороши, что не уступали тропическим. Какие нежные тоны — сначала розового, потом фиолетового,
вечернего неба! какая грациозная, игривая группировка облаков! Луна бела, прозрачна, и какой мягкий
свет льет она на все!
Внутренность леса постепенно темнеет; алый
свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам…
Только во сне я читал иной раз собственные стихи или рассказы. Они были уже напечатаны, и в них было все, что мне было нужно: наш городок, застава, улицы, лавки, чиновники, учителя, торговцы,
вечерние гуляния. Все было живое, и над всем было что-то еще, уже не от этой действительности, что освещало будничные картины не будничным
светом. Я с восхищением перечитывал страницу за страницей.
Это — пение «
Свете тихий» за
вечерней (которая служилась вместе с заутреней), особенно поздней весной или ранней осенью.