Неточные совпадения
Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки. Он носил только оселедец, [Оселедец — так называли длинный клок волос на голове, заматываемый за ухо.] и потому характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет
хороший воин. Богослов Халява и
философ Хома часто дирали его за чуб в знак своего покровительства и употребляли в качестве депутата.
— Благодари пана за крупу и яйца, — говорил ректор, — и скажи, что как только будут готовы те книги, о которых он пишет, то я тотчас пришлю. Я отдал их уже переписывать писцу. Да не забудь, мой голубе, прибавить пану, что на хуторе у них, я знаю, водится
хорошая рыба, и особенно осетрина, то при случае прислал бы: здесь на базарах и нехороша и дорога. А ты, Явтух, дай молодцам по чарке горелки. Да
философа привязать, а не то как раз удерет.
— Эх, славное место! — сказал
философ. — Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с тенетами или с ружьем за стрепетами и крольшнепами! Впрочем, я думаю, и дроф немало в этих лугах. Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще
лучше, выкурить из них водку; потому что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится. Да не мешает подумать и о том, как бы улизнуть отсюда.
— Напрасно ты думаешь, пан
философ, улепетнуть из хутора! — говорил он. — Тут не такое заведение, чтобы можно было убежать; да и дороги для пешехода плохи. А ступай
лучше к пану: он ожидает тебя давно в светлице.
— Слушай,
философ! — сказал сотник, и голос его сделался крепок и грозен, — я не люблю этих выдумок. Ты можешь это делать в вашей бурсе. А у меня не так: я уже как отдеру, так не то что ректор. Знаешь ли ты, что такое
хорошие кожаные канчуки?
Неточные совпадения
С Бруншвигом, главным
философом, игравшим роль в кругах Понтиньи, у нас были неприятные философские столкновения и споры, хотя личные отношения были
хорошие.
Французы взяли за основу и впитали в себя разрушительный принцип революции, а
философы взяли за основу картезианское сомнение, которое по сути своей не
лучше скептицизма…
Гностики и теософы
лучше метафизиков и
философов, поскольку они требуют посвящения для религиозного раскрытия истины, но и они «интеллигенты-отщепенцы» в мировом смысле этого слова, оторванные от корней, живущие гипертрофией интеллекта, безблагодатные.
От бытия нельзя отделаться никакими фокусами критического мышления, бытие изначально навязано нашему органическому мышлению, дано ему непосредственно, и здоровое религиозное сознание народов понимает это гораздо
лучше болезненного и извращенного рационалистического сознания новых
философов.
Поэтому скажу тебе кратко, а ты когда-нибудь и вспомнишь слова
философа Тыбурция: если когда-нибудь придется тебе судить вот его, то вспомни, что еще в то время, когда вы оба были дураками и играли вместе, — что уже тогда ты шел по дороге, по которой ходят в штанах и с
хорошим запасом провизии, а он бежал по своей оборванцем-бесштанником и с пустым брюхом…