Неточные совпадения
Своенравная, как она в те упоительные часы, когда верное зеркало
так завидно заключает в себе ее полное гордости и ослепительного блеска чело, лилейные плечи и мраморную шею, осененную темною, упавшею с русой головы волною, когда с презрением кидает одни украшения, чтобы заменить их другими, и капризам ее конца
нет, — она почти каждый год переменяла свои окрестности, выбирая себе новый путь и окружая себя новыми, разнообразными ландшафтами.
Нет, ты не спишь, гордая дивчина! — проговорил он громче и
таким голосом, каким выражает себя устыдившийся мгновенного унижения.
—
Нет, хлопцы,
нет, не хочу! Что за разгулье
такое! Как вам не надоест повесничать? И без того уже прослыли мы бог знает какими буянами. Ложитесь лучше спать! —
Так говорил Левко разгульным товарищам своим, подговаривавшим его на новые проказы. — Прощайте, братцы! покойная вам ночь! — и быстрыми шагами шел от них по улице.
—
Так бы, да не
так вышло: с того времени покою не было теще. Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу, проклятый, и галушку держит в зубах. Днем все покойно, и слуху
нет про него; а только станет примеркать — погляди на крышу, уже и оседлал, собачий сын, трубу.
Так, все
так, как было ему говорено;
нет, не обманул шинкарь.
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется,
такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже
нет; а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! дурень! дурень!»
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи
нет: дрянь
такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже
так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не
так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
А того горохового панича, что рассказывал
таким вычурным языком, которого много остряков и из московского народу не могло понять, уже давно
нет.
Да будто комиссар
такой уже чин, что выше
нет его на свете?
Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, по крайней мере, три
таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком.
Нет, не хочу! Прощайте! Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам все равно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой — и из вас никто после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике Рудом Паньке.
«Разве черные брови и очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, —
так хороши, что уже равных им
нет и на свете?
— Зачем ты пришел сюда? —
так начала говорить Оксана. — Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов
нет дома. О, я знаю вас! Что, сундук мой готов?
«Не любит она меня, — думал про себя, повеся голову, кузнец. — Ей все игрушки; а я стою перед нею как дурак и очей не свожу с нее. И все бы стоял перед нею, и век бы не сводил с нее очей! Чудная девка! чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит! Но
нет, ей и нужды
нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не вижу света; а я ее
так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить».
Как вкопанный стоял кузнец на одном месте. «
Нет, не могу;
нет сил больше… — произнес он наконец. — Но боже ты мой, отчего она
так чертовски хороша? Ее взгляд, и речи, и все, ну вот
так и жжет,
так и жжет…
Нет, невмочь уже пересилить себя! Пора положить конец всему: пропадай душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!»
— Оно бы и я
так думал, чтобы в шинок; но ведь проклятая жидовка не поверит, подумает еще, что где-нибудь украли; к тому же я только что из шинка. — Мы отнесем его в мою хату. Нам никто не помешает: жинки
нет дома.
— Вот это хорошо! — сказала она с
таким видом, в котором заметна была радость ястреба. — Это хорошо, что наколядовали столько! Вот
так всегда делают добрые люди; только
нет, я думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сейчас, слышите, покажите сей же час мешок ваш!
— Тебя? — произнес запорожец с
таким видом, с каким говорит дядька четырехлетнему своему воспитаннику, просящему посадить его на настоящую, на большую лошадь. — Что ты будешь там делать?
Нет, не можно. — При этом на лице его выразилась значительная мина. — Мы, брат, будем с царицей толковать про свое.
Там все не
так: и люди не те, и церквей Христовых
нет…
—
Нет! — закричал он, — я не продам
так дешево себя. Не левая рука, а правая атаман. Висит у меня на стене турецкий пистолет; еще ни разу во всю жизнь не изменял он мне. Слезай с стены, старый товарищ! покажи другу услугу! — Данило протянул руку.
— Отчего же, тесть, — продолжал он вслух, — ты говоришь, что вкуса
нет в галушках? Худо сделаны, что ли? Моя Катерина
так делает галушки, что и гетьману редко достается есть
такие. А брезгать ими нечего. Это христианское кушанье! Все святые люди и угодники Божии едали галушки.
— Постой же, вылезем, а потом пойдем по следам. Тут что-нибудь да кроется.
Нет, Катерина, я говорил тебе, что отец твой недобрый человек; не
так он и делал все, как православный.
— Ты как это узнал, мой муж? — спросила, изумившись, Катерина. — Но
нет, многое мне неизвестно из того, что ты рассказываешь.
Нет, мне не снилось, чтобы отец убил мать мою; ни мертвецов, ничего не виделось мне.
Нет, Данило, ты не
так рассказываешь. Ах, как страшен отец мой!
Нет таких гор в нашей стороне.
Нет такого слова на свете, которым бы можно было его назвать.
Вот, перетянувши сломленную, видно вихрем, порядочную ветку дерева, навалил он ее на ту могилку, где горела свечка, и пошел по дорожке. Молодой дубовый лес стал редеть; мелькнул плетень. «Ну,
так! не говорил ли я, — подумал дед, — что это попова левада? Вот и плетень его! теперь и версты
нет до баштана».
— Отворотился хоть бы в сторону, когда хочешь чихнуть! — проговорил дед, протирая глаза. Осмотрелся — никого
нет. —
Нет, не любит, видно, черт табаку! — продолжал он, кладя рожок в пазуху и принимаясь за заступ. — Дурень же он, а
такого табаку ни деду, ни отцу его не доводилось нюхать!
Достал рожок; прежде, однако ж, чем стал насыпать, осмотрелся хорошенько,
нет ли кого: кажись, что
нет; но вот чудится ему, что пень дерева пыхтит и дуется, показываются уши, наливаются красные глаза; ноздри раздулись, нос поморщился и вот
так и собирается чихнуть.
«Куда это зашел дед?» — думали мы, дожидаясь часа три. Уже с хутора давно пришла мать и принесла горшок горячих галушек.
Нет да и
нет деда! Стали опять вечерять сами. После вечера вымыла мать горшок и искала глазами, куда бы вылить помои, потому что вокруг все были гряды, как видит, идет, прямо к ней навстречу кухва. На небе было-таки темненько. Верно, кто-нибудь из хлопцев, шаля, спрятался сзади и подталкивает ее.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Нет, на коленях, непременно на коленях! Я хочу знать, что
такое мне суждено: жизнь или смерть.
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь,
так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души
нет и язык как в грязь завязнул.
Нет, господа, увольте, право, увольте!
Городничий.
Нет, черт возьми, когда уж читать,
так читать! Читайте всё!
Хлестаков. Черт его знает, что
такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего
нет?
Городничий (бьет себя по лбу).Как я —
нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов
таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…