Неточные совпадения
От сапог его, у нас никто не скажет на целом хуторе, чтобы слышен был запах дегтя; но всякому известно, что он чистил их
самым лучшим смальцем, какого, думаю,
с радостью иной мужик положил бы
себе в кашу.
— Тьфу, дьявол! да тебя не на шутку забрало. Уж не
с досады ли, что
сам навязал
себе невесту?
—
С ума спятили вы, хлопцы! Где видано, чтобы человек
сам у
себя крал что-нибудь?
Только приезжает из Полтавы тот
самый панич в гороховом кафтане, про которого говорил я и которого одну повесть вы, думаю, уже прочли, — привозит
с собою небольшую книжечку и, развернувши посередине, показывает нам.
Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопуцек не Голупуцек…знаю только, что как-то чудно начинается мудреное прозвище, — позвал к
себе деда и сказал ему, что, вот, наряжает его
сам гетьман гонцом
с грамотою к царице.
Едал, покойник, аппетитно; и потому, не пускаясь в рассказы, придвинул к
себе миску
с нарезанным салом и окорок ветчины, взял вилку, мало чем поменьше тех вил, которыми мужик берет сено, захватил ею
самый увесистый кусок, подставил корку хлеба и — глядь, и отправил в чужой рот.
«Не любит она меня, — думал про
себя, повеся голову, кузнец. — Ей все игрушки; а я стою перед нею как дурак и очей не свожу
с нее. И все бы стоял перед нею, и век бы не сводил
с нее очей! Чудная девка! чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит! Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется
сама собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не вижу света; а я ее так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить».
Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал
с одного копытца на другое и дул
себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в
самом деле кухмистр, поджаривал он грешников
с таким удовольствием,
с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу.
В
самом деле, едва только поднялась метель и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи, [Капелюха — шапка
с наушниками.] угощал побранками
себя, черта и кума. Впрочем, эта досада была притворная. Чуб очень рад был поднявшейся метели. До дьяка еще оставалось в восемь раз больше того расстояния, которое они прошли. Путешественники поворотили назад. Ветер дул в затылок; но сквозь метущий снег ничего не было видно.
— Смейся, смейся! — говорил кузнец, выходя вслед за ними. — Я
сам смеюсь над
собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не любит, — ну, бог
с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу, дивчат много хороших и без нее на селе. Да что Оксана?
с нее никогда не будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора перестать дурачиться.
— Як же, мамо!ведь человеку,
сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот
самый запорожец, который разговаривал
с кузнецом, и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит
с царицею, как будто нарочно,
самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ! — подумал он
сам себе, — верно, недаром он это делает».
Пел и веселые песни старец и повоживал своими очами на народ, как будто зрящий; а пальцы,
с приделанными к ним костями, летали как муха по струнам, и казалось, струны
сами играли; а кругом народ, старые люди, понурив головы, а молодые, подняв очи на старца, не смели и шептать между
собою.
Этого мало: взял обещание
с самого себя — как только чихну в городе, то чтобы при этом вспомнить о нем.
Учитель российской грамматики, Никифор Тимофеевич Деепричастие, говаривал, что если бы все у него были так старательны, как Шпонька, то он не носил бы
с собою в класс кленовой линейки, которою, как
сам он признавался, уставал бить по рукам ленивцев и шалунов.
Дед засеял баштан на
самой дороге и перешел жить в курень; взял и нас
с собою гонять воробьев и сорок
с баштану.
Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня
сам государственный совет боится. Да что в
самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я
сам себя знаю,
сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но
с почтением поддерживается чиновниками.)
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в
самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» —
с большим,
с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у
себя. Хотите, прочту?
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит
себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре
с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Питался больше рыбою; // Сидит на речке
с удочкой // Да
сам себя то по носу, // То по лбу — бац да бац!
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю
сам ушел по грудь //
С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про
себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!