Толстая женщина принесла пиво и вазочку соленых сухарей. Петров, гремя саблей, быстро снял портупею, мундир, остался в шелковой полосатой рубашке, засучил
левый рукав и, показав бицепс, спросил Самгина:
Я вспомнил шутку старого нюхаря Костыги, захватил большую щепоть, засучил
левый рукав, насыпал дорожку табаку от кисти к локтю, вынюхал ее правой ноздрей и то же повторил с правой рукой и левой ноздрей…
— Ну? — спросил он. Двери распахнулись, и первое, что появилось в дверях, — это спина военного с малиновым шевроном и звездой на
левом рукаве. Он отступал из двери, в которую напирала яростная толпа, спиной и стрелял из револьвера. Потом он бросился бежать мимо Персикова, крикнув ему:
Неточные совпадения
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего
левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей стоял, отворив дверцу. Швейцар стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою рукой кружева
рукава от крючка шубки и, нагнувши голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
—
Левой!
Левой! — хрипло советовал им высокий солдат с крестом на груди, с нашивками на
рукаве, он прихрамывал, опирался на толстую палку. Разнообразные лица мелких людей одинаково туго натянуты хмурой скукой, и одинаково пусты их разноцветные глаза.
В кухне было тихо, на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша начал одеваться.
Левая рука не находила
рукава пальто.
А Диомидов был явно ненормален. Самгина окончательно убедила в этом странная сцена: уходя от Лидии, столяр и бутафор надевал свое старенькое пальто, он уже сунул
левую руку в
рукав, но не мог найти правого
рукава и, улыбаясь, боролся с пальто, встряхивал его. Клим решил помочь ему.
Он показал ей, что и где писать, и она села за стол, оправляя
левой рукой
рукав правой; он же стоял над ней и молча глядел на ее пригнувшуюся к столу спину, изредка вздрагивавшую от сдерживаемых рыданий, и в душе его боролись два чувства — зла и добра: оскорбленной гордости и жалости к ней, страдающей, и последнее чувство победило.