Неточные совпадения
Ленивою рукой обтирал он катившийся градом пот со смуглого лица
и даже капавший с длинных усов, напудренных
тем неумолимым парикмахером, который
без зову является
и к красавице
и к уроду
и насильно пудрит несколько тысяч уже лет весь род человеческий.
В
том сарае
то и дело что водятся чертовские шашни;
и ни одна ярмарка на этом месте не проходила
без беды.
Это быстро разнеслось по всем углам уже утихнувшего табора;
и все считали преступлением не верить, несмотря на
то что продавица бубликов, которой подвижная лавка была рядом с яткою шинкарки, раскланивалась весь день
без надобности
и писала ногами совершенное подобие своего лакомого товара.
— «А вследствие
того, приказываю тебе сей же час женить твоего сына, Левка Макогоненка, на козачке из вашего же села, Ганне Петрыченковой, а также починить мосты на столбовой дороге
и не давать обывательских лошадей
без моего ведома судовым паничам, хотя бы они ехали прямо из казенной палаты. Если же, по приезде моем, найду оное приказание мое не приведенным в исполнение,
то тебя одного потребую к ответу. Комиссар, отставной поручик Козьма Деркач-Дришпановский».
А
тот… ну, бог с ним! он думает, что
без его сказок
и обойтиться нельзя.
Оксана, казалось, была в совершенном удовольствии
и радости, болтала
то с
той,
то с другою
и хохотала
без умолку.
Черт в одну минуту похудел
и сделался таким маленьким, что
без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь
и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши
тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги,
и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
— А вы не познали? — сказал кузнец, — это я, Вакула, кузнец! Когда проезжали осенью через Диканьку,
то прогостили, дай Боже вам всякого здоровья
и долголетия,
без малого два дни.
И новую шину тогда поставил на переднее колесо вашей кибитки!
— Як же, мамо!ведь человеку, сама знаешь,
без жинки нельзя жить, — отвечал
тот самый запорожец, который разговаривал с кузнецом,
и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ! — подумал он сам себе, — верно, недаром он это делает».
Чуб не
без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке пятаки
и подковы, как гречневые блины,
тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб еще больше не уронить себя, Чуб взял нагайку
и ударил его три раза по спине.
Всего только год жил он на Заднепровье, а двадцать один пропадал
без вести
и воротился к дочке своей, когда уже
та вышла замуж
и родила сына.
Было уже ему
без малого пятнадцать лет, когда перешел он во второй класс, где вместо сокращенного катехизиса
и четырех правил арифметики принялся он за пространный, за книгу о должностях человека
и за дроби. Но, увидевши, что чем дальше в лес,
тем больше дров,
и получивши известие, что батюшка приказал долго жить, пробыл еще два года
и, с согласия матушки, вступил потом в П*** пехотный полк.
В
то время развязывал он чемодан, вынимал белье, рассматривал его хорошенько: так ли вымыто, так ли сложено, снимал осторожно пушок с нового мундира, сшитого уже
без погончиков,
и снова все это укладывал наилучшим образом.
По приезде домой жизнь Ивана Федоровича решительно изменилась
и пошла совершенно другою дорогою. Казалось, натура именно создала его для управления осьмнадцатидушным имением. Сама тетушка заметила, что он будет хорошим хозяином, хотя, впрочем, не во все еще отрасли хозяйства позволяла ему вмешиваться. «Воно ще молода дытына, — обыкновенно она говаривала, несмотря на
то что Ивану Федоровичу было
без малого сорок лет, — где ему все знать!»
— Тебе, любезный Иван Федорович, — так она начала, — известно, что в твоем хуторе осьмнадцать душ; впрочем, это по ревизии, а
без того, может, наберется больше, может, будет до двадцати четырех. Но не об этом дело. Ты знаешь
тот лесок, что за нашею левадою,
и, верно, знаешь за
тем же лесом широкий луг: в нем двадцать
без малого десятин; а травы столько, что можно каждый год продавать больше чем на сто рублей, особенно если, как говорят, в Гадяче будет конный полк.
— А! Иван Федорович! — закричал толстый Григорий Григорьевич, ходивший по двору в сюртуке, но
без галстука, жилета
и подтяжек. Однако ж
и этот наряд, казалось, обременял его тучную ширину, потому что пот катился с него градом. — Что же вы говорили, что сейчас, как только увидитесь с тетушкой, приедете, да
и не приехали? — После сих слов губы Ивана Федоровича встретили
те же самые знакомые подушки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям
и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить
без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись
без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),
и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
В это время слышны шаги
и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся
и стараются выйти, что происходит не
без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Осип (выходит
и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту,
и скажи почтмейстеру, чтоб он принял
без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Говорят, что я им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если
и взял с иного,
то, право,
без всякой ненависти.