Неточные совпадения
Не говоря ни слова, встал он с места, расставил ноги свои посереди
комнаты, нагнул голову немного вперед, засунул руку
в задний карман горохового кафтана своего, вытащил круглую под лаком табакерку, щелкнул пальцем по намалеванной роже какого-то бусурманского генерала и, захвативши немалую порцию табаку, растертого с золою и листьями любистка, поднес ее коромыслом к носу и вытянул носом на лету всю кучку, не дотронувшись даже до большого пальца, — и всё ни слова; да как полез
в другой карман и вынул синий
в клетках бумажный платок, тогда только проворчал про себя чуть ли еще не поговорку: «Не мечите бисер перед свиньями»…
Представьте себе, что как внесешь сот — дух пойдет по всей
комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой, что бывает
в серьгах.
Как заглянул он
в одну
комнату — нет;
в другую — нет;
в третью — еще нет;
в четвертой даже нет; да
в пятой уже, глядь — сидит сама,
в золотой короне,
в серой новехонькой свитке,
в красных сапогах, и золотые галушки ест.
Старуха моя начала было говорить, что нужно наперед хорошенько вымыть яблоки, потом намочить
в квасу, а потом уже… «Ничего из этого не будет! — подхватил полтавец, заложивши руку
в гороховый кафтан свой и прошедши важным шагом по
комнате, — ничего не будет!
Черт
в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему
в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную
комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
В другой
комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам
в атласных платьях с длинными хвостами и придворных
в шитых золотом кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего. Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали
в один голос...
Но ему некогда глядеть, смотрит ли кто
в окошко или нет. Он пришел пасмурен, не
в духе, сдернул со стола скатерть — и вдруг по всей
комнате тихо разлился прозрачно-голубой свет. Только не смешавшиеся волны прежнего бледно-золотого переливались, ныряли, словно
в голубом море, и тянулись слоями, будто на мраморе. Тут поставил он на стол горшок и начал кидать
в него какие-то травы.
Таким образом, когда другие разъезжали на обывательских по мелким помещикам, он, сидя на своей квартире, упражнялся
в занятиях, сродных одной кроткой и доброй душе: то чистил пуговицы, то читал гадательную книгу, то ставил мышеловки по углам своей
комнаты, то, наконец, скинувши мундир, лежал на постеле.
Тут Григорий Григорьевич еще вздохнул раза два и пустил страшный носовой свист по всей
комнате, всхрапывая по временам так, что дремавшая на лежанке старуха, пробудившись, вдруг смотрела
в оба глаза на все стороны, но, не видя ничего, успокоивалась и засыпала снова.
Между тем обед кончился. Григорий Григорьевич отправился
в свою
комнату, по обыкновению, немножко всхрапнуть; а гости пошли вслед за старушкою хозяйкою и барышнями
в гостиную, где тот самый стол, на котором оставили они, выходя обедать, водку, как бы превращением каким, покрылся блюдечками с вареньем разных сортов и блюдами с арбузами, вишнями и дынями.
Но Иван Федорович стоял, как будто громом оглушенный. Правда, Марья Григорьевна очень недурная барышня; но жениться!.. это казалось ему так странно, так чудно, что он никак не мог подумать без страха. Жить с женою!.. непонятно! Он не один будет
в своей
комнате, но их должно быть везде двое!.. Пот проступал у него на лице, по мере того чем более углублялся он
в размышление.
То представлялось ему, что он уже женат, что все
в домике их так чудно, так странно:
в его
комнате стоит вместо одинокой — двойная кровать.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Спор громче, громче; вдруг Евгений // Хватает длинный нож, и вмиг // Повержен Ленский; страшно тени // Сгустились; нестерпимый крик // Раздался… хижина шатнулась… // И Таня в ужасе проснулась… // Глядит, уж
в комнате светло; // В окне сквозь мерзлое стекло // Зари багряный луч играет; // Дверь отворилась. Ольга к ней, // Авроры северной алей // И легче ласточки, влетает; // «Ну, — говорит, — скажи ж ты мне, // Кого ты видела во сне?»