Неточные совпадения
Привожу слова пушкинского Пимена, но я его несравненно богаче: на пестром фоне хорошо знакомого мне прошлого, где уже умирающего, где окончательно исчезнувшего, я вижу растущую не по дням, а по
часам новую Москву. Она ширится, стремится вверх и вниз, в неведомую доселе стратосферу и в подземные глубины метро, освещенные электричеством, сверкающие мрамором чудесных зал.
Я садился обыкновенно направо от входа, у окна, за хозяйский столик вместе с Григорьевым и беседовал с ним
часами. То и дело подбегал к столу его сын, гимназист-первоклассник, с восторгом показывал купленную им на площади книгу (он увлекался «путешествиями»), брал деньги и быстро исчезал, чтобы явиться с
новой книгой.
Помещение дорогое, расходы огромные, но число членов росло не по дням, а по
часам. Для поступления в действительные члены явился
новый термин: «общественный деятель». Это было очень почтенно и модно и даже иногда заменяло все. В баллотировочной таблице стояло: «…такой-то, общественный деятель», — и выборы обеспечены. В члены-соревнователи выбирали совсем просто, без всякого стажа.
Верхний полукруг окна осветился выглянувшей из-за облака луной, снова померк…
Часы бьют полночь. С двенадцатым ударом этих
часов в ближайшей зале забили другие — и с
новым двенадцатым ударом в более отдаленной зале густым, бархатным басом бьют старинные английские
часы, помнящие севастопольские разговоры и, может быть, эпиграммы на царей Пушкина и страстные строфы Лермонтова на смерть поэта…
Лавчонка запиралась в одиннадцать
часов, и я всегда из бани торопился не опоздать, чтобы найти время побеседовать со стариком о театре и поэзии, послушать его
новые стихи, поделиться своими.
Владельцы
часов и портсигаров каждому
новому лицу в сотый раз рассказывают о тех овациях, при которых публика поднесла им эти вещи.
Неточные совпадения
Кутейкин. Так у нас одна кручина. Четвертый год мучу свой живот. По сесть
час, кроме задов,
новой строки не разберет; да и зады мямлит, прости Господи, без складу по складам, без толку по толкам.
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два
часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким
новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Мраморный умывальник, туалет, кушетка, столы, бронзовые
часы на камине, гардины и портьеры — всё это было дорогое и
новое.
С бодрым чувством надежды на
новую, лучшую жизнь, он в девятом
часу ночи подъехал к своему дому.
Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и в 12
часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у
нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.