Неточные совпадения
Таких «шланбоев» в Москве было много:
на Грачевке,
на Хитровке и
на окраинах.
Разносчики, главным образом тверские, покупали здесь товар и ходили по всей Москве, вплоть до самых
окраин, нося
на голове пудовые лотки и поставляя продукты своим постоянным покупателям.
Во время движения партии езда по этим улицам прекращалась… Миновали Таганку. Перевалили заставу… А там, за заставой,
на Владимирке, тысячи народа съехались с возами, ждут, — это и москвичи, и крестьяне ближайших деревень, и скупщики с пустыми мешками с
окраин Москвы и с базаров.
Возле дворняг и всяких ублюдков
на веревках, без ошейников — огородники и домовладельцы с
окраины, высматривающие цепного сторожа.
На окраинах существовал особый промысел. В дождливую погоду, особенно осенью, немощеный переулок представлял собой вязкое болото, покрытое лужами, и надо меж них уметь лавировать, знать фарватер улицы. Мальчишки всегда дежурили
на улице. Это лоцманы. Когда едет богатый экипаж — тут ему и беда.
Кроме банок, цирюльники «открывали кровь». Еще в восьмидесятых годах
на окраинах встречались вывески с надписью: «Здесь стригут, бреют, ставят пиявки и пущают кровь».
Кузнецкий мост через Петровку упирается в широкий раструб узкого Кузнецкого переулка.
На половине раструба стоял небольшой старый деревянный флигель с антресолями, окрашенный охрой. Такие дома оставались только
на окраинах столицы. Здесь же, в окружении каменных домов с зеркальными стеклами, кондитерской Трамбле и огромного Солодовниковского пассажа, этот дом бросался в глаза своей старомодностью.
Неточные совпадения
В полчаса с небольшим кони пронесли Чичикова чрез десятиверстное пространство — сначала дубровою, потом хлебами, начинавшими зеленеть посреди свежей орани, потом горной
окраиной, с которой поминутно открывались виды
на отдаленья, — и широкою аллеею раскидистых лип внесли его в генеральскую деревню.
Он дышал тяжело, глубоко и редко;
на окраинах губ выдавилась кровь; пот выступил
на лбу.
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы
на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос в землю давно не беленный корпус, весь в пятнах, точно пролежни, по углам корпуса — четыре башни, в средине его
на крыше торчит крест тюремной церкви.
Самгин, как всегда, слушал, курил и молчал, воздерживаясь даже от кратких реплик. По стеклам окна ползал дым папиросы, за окном, во тьме, прятались какие-то холодные огни, изредка вспыхивал новый огонек, скользил, исчезал, напоминая о кометах и о жизни уже не
на окраине города, а
на краю какой-то глубокой пропасти, неисчерпаемой тьмы. Самгин чувствовал себя как бы наполненным густой, теплой и кисловатой жидкостью, она колебалась, переливалась в нем, требуя выхода.
Слова эти слушают отцы, матери, братья, сестры, товарищи, невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра
окраины снова пойдут
на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут
на смерть. «Рабочему нечего терять, кроме своих цепей».