Неточные совпадения
Я заинтересовался и бросился
в дом Ромейко,
в дверь с площади.
В квартире второго этажа, среди толпы,
в луже крови лежал человек лицом вниз,
в одной рубахе, обутый
в лакированные сапоги с голенищами гармоникой. Из
спины, под левой лопаткой, торчал нож, всаженный вплотную. Я никогда таких ножей не видал: из тела торчала большая, причудливой формы, медная блестящая рукоятка.
На другой день, придя
в «Развлечение» просить аванс по случаю ограбления, рассказывал финал своего путешествия: огромный будочник, босой и
в одном белье, которому он назвался дворянином, выскочил из будки, повернул его к себе
спиной и гаркнул: «Всякая сволочь по ночам будет беспокоить!» — и так наподдал ногой — спасибо, что еще босой был, — что Епифанов отлетел далеко
в лужу…
И вот
в жаркий июльский день мы подняли против дома Малюшина, близ Самотеки, железную решетку спускного колодца, опустили туда лестницу. Никто не обратил внимания на нашу операцию — сделано было все очень скоро: подняли решетку, опустили лестницу. Из отверстия валил зловонный пар. Федя-водопроводчик полез первый; отверстие, сырое и грязное, было узко, лестница стояла отвесно,
спина шаркала о стену. Послышалось хлюпанье воды и голос, как из склепа...
Женившись, он продолжал свою жизнь без изменения, только стал еще задавать знаменитые пиры
в своем Хлудовском тупике, на которых появлялся всегда
в разных костюмах: то
в кавказском, то
в бухарском, то римским полуголым гладиатором с тигровой шкурой на
спине, что к нему шло благодаря чудному сложению и отработанным мускулам и от чего
в восторг приходили московские дамы, присутствовавшие на пирах.
И гремят ручными и ножными кандалами нескончаемые ряды
в серых бушлатах с желтым бубновым тузом на
спине и желтого же сукна буквами над тузом: «С. К.».
Хозяева вставали
в семь часов пить чай. Оба злые. Хозяин чахоточный. Били чем попало и за все, — все не так. Пороли розгами, привязавши к скамье. Раз после розог два месяца
в больнице лежал — загноилась
спина… Раз выкинули зимой на улицу и дверь заперли. Три месяца
в больнице
в горячке лежал…
И вырежем мы
в заповедных лесах
На барскую
спину дубину…
Цитирую его «Путешествие
в Арзрум»: «…Гасан начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу, после чего он начал ломать мне члены, вытягивать суставы, бить меня сильно кулаком: я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение (азиатские банщики приходят иногда
в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут на
спине вприсядку).
Под ним на возвышении стояла скамья, а на ней сидел,
спиной к лошади, прикованный железной цепью к столбу,
в черном халате и такой же бескозырке, осужденный преступник.
В голове партии, звеня ручными и ножными кандалами, идут каторжане
в серых бушлатах с бубновым желтого сукна тузом на
спине,
в серых суконных бескозырках, из-под которых светится половина обритой головы.
Такова была Садовая
в первой половине прошлого века. Я помню ее
в восьмидесятых годах, когда на ней поползла конка после трясучих линеек с крышей от дождя, запряженных парой «одров».
В линейке сидело десятка полтора пассажиров,
спиной друг к другу. При подъеме на гору кучер останавливал лошадей и кричал...
Неточные совпадения
Не знаешь сам, что сделал ты: // Ты снес один по крайности // Четырнадцать пудов!» // Ой, знаю! сердце молотом // Стучит
в груди, кровавые //
В глазах круги стоят, //
Спина как будто треснула…
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. //
В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана //
В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, //
Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне
в очи;
спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Разломило
спину, // А квашня не ждет! // Баба Катерину // Вспомнила — ревет: //
В дворне больше году // Дочка… нет родной! // Славно жить народу // На Руси святой!
Спина в то время хрустнула, // Побаливала изредка, // Покуда молод был, // А к старости согнулася.