Неточные совпадения
Я
вернулся в Москву из поездки по холерным
местам и сдал
в «Русские ведомости» «Письмо с Дона», фельетона на три, которое произвело впечатление на
В.М. Соболевского и М.А. Саблина, прочитавших его при мне. Но еще более сильное впечатление произвели на меня после прочтения моего описания слова Василия Михайловича...
«Ну, заварили вы кашу! Сейчас один из моих агентов
вернулся. Рабочие никак не успокоятся, а фабрикантам
в копеечку влетит. Приехал сам прокурор судебной палаты на
место. Лично ведет строжайшее следствие. За укрывательство кое-кто из властей арестован; потребовал перестройки казарм и улучшения быта рабочих, сам говорил с рабочими, это только и успокоило их. Дело будет разбираться во Владимирском суде».
Друзья замерли на
месте. Я вскоре
вернулся, и мы вышли на улицу. Ливень лил стеной. Мы брели по тротуарам по колено
в воде, а с середины улиц неслись бурные потоки.
В.М. Дорошевич разыскал на Сахалине невинно осужденного Тальму, поверил его рассказу и,
вернувшись в Москву, первым делом поведал это мне и попросил съездить
в Пензу, на
место происшествия, и, когда я собрал ему сведения, подтверждающие невиновность Тальмы, он
в Петербурге, через печать устроил пересмотр дела.
Неточные совпадения
Место тяги было недалеко над речкой
в мелком осиннике. Подъехав к лесу, Левин слез и провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он
вернулся на другой край к двойняшке-березе и, прислонив ружье к развилине сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
— Ах, оставьте, оставьте меня! — сказала она и,
вернувшись в спальню, села опять на то же
место, где она говорила с мужем, сжав исхудавшие руки с кольцами, спускавшимися с костлявых пальцев, и принялась перебирать
в воспоминании весь бывший разговор.
Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе
в кабинет, как он это делал обыкновенно, и сел
в кресло, развернув на заложенном разрезным ножом
месте книгу о папизме, и читал до часу, как обыкновенно делал; только изредка он потирал себе высокий лоб и встряхивал голову, как бы отгоняя что-то.
Все более или менее обманулись
в мечтах. Кто хотел воевать, истреблять род людской, не успел
вернуться в деревню, как развел кучу подобных себе и осовел на
месте, погрузясь
в толки о долгах
в опекунский совет,
в карты,
в обеды.
— Поляк он, ее офицер этот, — заговорил он опять, сдерживаясь, — да и не офицер он вовсе теперь, он
в таможне чиновником
в Сибири служил где-то там на китайской границе, должно быть, какой полячоночек мозглявенький.
Место, говорят, потерял. Прослышал теперь, что у Грушеньки капитал завелся, вот и
вернулся —
в том и все чудеса.