Неточные совпадения
У полуторастолетних «Московских ведомостей», у
газеты политической, к которой прислушивалась Европа, в это время выходило четыре тысячи номеров, из которых
больше половины обязательных подписчиков. «Русских ведомостей» в этот же год печаталось меньше десяти тысяч, а издавались они в Москве уже двадцать лет.
После него стал редактором Петровский, очень друживший с супругами Витте и, кажется,
больше интересовавшийся биржей, падением и повышением бумаг, чем
газетой и политикой.
Газета помещалась на углу
Большой Дмитровки и Страстного бульвара и печаталась в огромной университетской типографии, в которой дела шли блестяще, была даже школа наборщиков.
Составилась работоспособная редакция, а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной
газеты крупный железнодорожник В.К. фон Мекк и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы, и 80-е годы можно считать самым блестящим временем
газеты, с каждым днем все
больше и
больше завоевывавшей успех. Действительно,
газета составлялась великолепно и оживилась свежестью информации, на что прежде мало обращалось внимания.
Вход в редакцию через подъезд со двора, по шикарной лестнице, в первый раз на меня, не видавшего редакций, кроме ютившихся по переулкам, каковы были в других московских изданиях, произвел приятное впечатление сразу, а самая редакция — еще
больше. Это была
большая, светлая, с высокими окнами комната, с рядом столов, покрытых зеленым сукном, с книжными шкафами, с уложенными в порядке на столах
газетами. Тишина полная. Разговор тихий.
Рядом с А.П. Лукиным писал судебный отчет Н.В. Юнгфер, с которым я не раз уже встречался в зале суда на крупных процессах. Около него писал хроникер, дававший важнейшие известия по Москве и место которого занял я: редакция никак не могла ему простить, что он доставил подробное описание освящения храма Спасителя ровно за год раньше его освящения, которое было напечатано и возбудило насмешки над
газетой. Прямо против двери на темном фоне дорогих гладких обоев висел единственный
большой портрет Н.С. Скворцова.
Однажды во всех московских
газетах появляется
большая телеграмма из Тулы о торжественной встрече.
Большим успехом пользовались в
газете обличительного характера заметки Н. Седельникова, автора нескольких романов. Его фельетон в стихах, подражание «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова, наделал много шуму.
«Московский телеграф». Первого января 1881 года в Москве вышла самая
большая по размеру и, безусловно, самая интересная по статьям и информации
газета «Московский телеграф».
Молодому ученому, подававшему
большие надежды, пришлось искать заработка, и он перешел в журналистику, сделавшись постоянным сотрудником «Московского телеграфа». Н.П. Ланин предложил ему организовать редакцию и быть фактическим редактором «Русского курьера»,
газеты без предварительной цензуры.
Гурлянд писал под псевдонимом «Арсений Гуров» хлесткие злободневные фельетоны, либеральные, насколько было возможно либеральничать
газете, выходившей под жестокой цензурой, а также писал
большие повести два раза в неделю.
Потом в
газете «Современные известия» он стал писать заметки и фельетоны. Одновременно с этим А.А. Соколов, редактор «Петербургского листка», пригласил Н.И. Пастухова сотрудничать в своей
газете, где он и писал «Письма из Москвы», имевшие
большой успех.
Эти отдельные эпизоды, вырванные из очень
большой репортерской работы в «Московском листке», могут, как мне думается, дать некоторое представление и о репортаже того времени, и о Н.И. Пастухове — создателе
газеты, которая читалась и в гостиных, и в кабинетах, и в трактирах, и на рынках, и в многочисленных торговых рядах и линиях.
Эти строки единственные остались у меня в памяти из
газеты, которая мозолила мне глаза десятки лет в Москве во всех трактирах, ресторанах, конторах и магазинах. В доме Чебышева, на
Большой Бронной, постоянном обиталище малоимущих студентов Московского университета, действительно оказались двое студентов Андреевых, над которыми побалагурили товарищи, и этим все и окончилось.
Тому и другому пришлось оставить сотрудничество после следующего случая: П.И. Кичеев встретил в театре репортера «Русского курьера», которому он не раз давал сведения для
газеты, и рассказал ему, что сегодня лопнул самый
большой колокол в Страстном монастыре, но это стараются скрыть, и второе, что вчера на Бронной у модистки родились близнецы, сросшиеся между собою спинами, мальчик и девочка, и оба живы-здоровы, и врачи определили, что они будут жить.
А.М. Пазухин имел
большой успех у читателей этой
газеты.
— В субботу, выпустив номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда, в «Палермо» (редакция была почти рядом, на Петровке). Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают, губы дрожат, в руках
газета. Сел со мной,
больше никого в комнате этой не было, положил передо мной
газету, левой рукой тычет в нос, а правой вцепился мне в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок...
Из числа романистов печатались: Северцов-Полилов, Андрей Осипов, Назарьева, Д.С. Дмитриев. Родион Менделевич (Меч) ежедневно пересыпал
газету звучными юмористическими стихами. Из злободневных фельетонистов имел
большой успех Н.Г. Шебуев, который, окончивши университет, перешел в «Русский листок» из «Новостей дня» и стал писать передовые статьи и фельетоны, для которых брал судебные отчеты и делал из этих отчетов беллетристические бытовые сценки, очень живо написанные.
Сумма получилась очень
большая, но это, конечно, невыгодно было издателям
газет. На Н.Л. Казецкого набросились, проект провалили, а он, быстро уходя, рявкнул на весь зал...
Дом для редакции был выстроен на манер
большой парижской
газеты: всюду коридорная система, у каждого из крупных сотрудников — свой кабинет, в вестибюле и приемной торчат мальчуганы для посылок и служащие для докладов; ни к одному сотруднику без доклада постороннему войти нельзя.
В один из обычных мало веселых редакционных дней бегал по редакции, красный от волнения и вина, В.Н. Бестужев и наконец, выгнав всех сотрудников, остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что в
газете появился, на первой и второй страницах,
большой фельетон: «Пиковая дама». Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
Н.И. Пастухов правильно угадал смысл выходки В.Н. Бестужева.
Газета с этого дня пошла в ход. Следующий номер также разошелся в
большом количестве, но в нем было только помещено следующее письмо...
В
газете помещалось много
больших статей и фельетонов о Пушкине А. Фаресова, А. Зорина и др. Это было все ко времени, и каждая строчка о Пушкине читалась с интересом.
Газета в Москве шла хорошо.
Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в
большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на
Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью
газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Окончив письма, Степан Аркадьич придвинул к себе бумаги из присутствия, быстро перелистовал два дела,
большим карандашом сделал несколько отметок и, отодвинув дела, взялся за кофе; за кофеем он развернул еще сырую утреннюю
газету и стал читать ее.
Я, говориль, на вас
большой сатир гедрюкт будет, потому я во всех
газет могу про вас все сочиниль.
Но Дронов не пришел, и прошло
больше месяца времени, прежде чем Самгин увидел его в ресторане «Вена». Ресторан этот печатал в
газетах объявление, которое извещало публику, что после театра всех известных писателей можно видеть в «Вене». Самгин давно собирался посетить этот крайне оригинальный ресторан, в нем показывали не шансонеток, плясунов, рассказчиков анекдотов и фокусников, а именно литераторов.
Эта картина говорит
больше, другая сила рисует ее огненной кистью, — не та сила восставшего мужика, о которой ежедневно пишут
газеты, явно — любуясь ею, а тайно, наверное, боясь.