Неточные совпадения
Придирались и правящие
круги и мелкота.
Поседлал Иван, туго затянул подпруги — и ахнули мы с ним вместе широким наметом — только ветер свистит
кругом да голову отворачиваешь! Давно я так не скакал, а без тренировки задыхаешься. Да еще слабость…
Дня через три вдруг я вижу в этой газете заметку «Средство от холеры» — по цензурным условиям ни о Донской области, ни о корреспонденте «Русских ведомостей» не упоминалось, а было напечатано, что «редактор журнала „Спорт“ В.А. Гиляровский заболел холерой и вылечился калмыцким средством: на лошади сделал десять верст галопа по скаковому
кругу — и болезнь как рукой сняло».
Оставив павильон, я пошел на Ходынку мимо бегов, со стороны Ваганькова, думая сделать
круг по всему полю и закончить его у шоссе.
Прямо к скачкам пройти было невозможно, все было забито,
кругом море народа.
Сначала вдали, потом
кругом меня.
Я соскочил с фуры: не пускают. Всемогущий корреспондентский билет дает право прохода. Я иду первым делом к наружной линии будок, которые на берегу рва, я их видел издали утром из-под насыпи. Две снесены, у одной сорвана крыша. А
кругом — трупы… трупы…
— Пойдем ко мне! — И ведет в квартиру. А там стол накрыт, сидит молодая красивая его жена,
кругом толпа детишек и кое-кто из сотрудников. На столе самовар, огурцы и огромное блюдо картофельного салата. Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
Огромная конюшня, обнесенная забором, была в виду у всех на Ходынке, рядом со скаковым
кругом. Расход был огромный, лошади, конечно, себя не оправдывали, и на содержание их не хватало доходов от газеты. Пошли векселя.
Романы шли шесть раз в неделю, а по воскресеньям шел фельетон И.И. Мясницкого, его сценки из народного или купеческого быта. И.И. Мясницкого читала праздничная публика, а романы, можно сказать, читались более широко. Каждый романист имел свои два дня в неделю. Понедельник и среда — исторический роман Опочинина, вторник и пятница — роман из высшего
круга с уголовщиной «Синее домино» (псевдоним А.И. Соколовой), а среда и суббота — А.М. Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков.
Этот псевдоним имел свою историю. Н.И. Пастухов с семьей, задолго до выхода своей газеты, жил на даче в селе Волынском за Дорогомиловской заставой. После газетной работы по ночам, за неимением денег на извозчика, часто ходил из Москвы пешком по Можайке, где грабежи были не редкость, особенно на Поклонной горе. Уж очень для грабителей место было удобное — издали все
кругом видно.
Это был портрет известного богача:
кругом пьяная публика, тоже портреты, а перед купцом, согнувшись в три погибели, волосатый человек в сюртуке, из заднего кармана которого торчит полуштоф водки.
Его знала вся веселящаяся Москва, на всех обедах он обязательно говорил речи с либеральным уклоном, вращался в
кругу богатых москвичей, как и князь Нижерадзе, и неукоснительно бывал ежедневно на бирже, а после биржи завтракал то в «Славянском базаре» среди московского именитого купечества, то в «Эрмитаже» в
кругу московской иностранной колонии.
Приготовлением пищи занимались женщины, а
кругом бегали полуголые, как в цыганском таборе, будущие вожди племени сиу, к которому принадлежали, как значилось в афише, эти дикие индейцы, показывавшие мне свои томагавки и лассо для ловли лошадей.
Вспомнили мы это, а
кругом был ужас: здания с зияющими окнами, без рам и стекол, с черными прогалами меж оголенных стропил.
Запомнилась картина: у развалин домика — костер, под рогожей лежит тело рабочего с пробитой головой, а
кругом сидят четверо детей не старше восьми лет и рядом плачущая беременная мать. Голодные, полуголые — в чем вышли, в том и остались.
Когда явился в редакцию «Здоровья» судебный пристав описывать за долги имущество И.И. Зарубина, то нашел его одного в единственной комнате с единственным столом, заваленным вырезками из газет, и с постелью, постланной на кипах журнала, а
кругом вдоль стен вместо мебели лежали такие же кипы.
Печатался «Голос Москвы» в надворном флигеле дома Горчакова на Страстном бульваре в типографии В.Н. Бестужева, который был
кругом в долгах, а ему, в свою очередь, был должен только один человек на свете: И.И. Зарубин!
Фамилия эта в литературных
кругах, конечно, была неведомой.
Подшибалами были спившиеся с
круга наборщики, выгнанные отовсюду и получавшие работу только в некоторых типографиях поденно, раз в неделю, в случае какой-нибудь экстренности.
Невдалеке от нас на садовой скамейке сидел часовой с ружьем в руках,
кругом гуляла публика, кандальники работали в цветниках, а один из них самым спокойным манером намыливал лицо часовому, брал у него из рук бритву и брил его.
Хозяйство по дому зимовника вели жена Василия Степановича и его племянница лет шестнадцати, скромная, малограмотная девушка. Газет и журналов в доме, конечно, не получалось. Табунщики были калмыки, жившие
кругом в своих кибитках, и несколько русских наездников из казаков.