Неточные совпадения
Рассказал мне Николин, как в самом начале выбирали пластунов-охотников: выстроили отряд и вызвали желающих умирать, таких, кому жизнь не дорога, всех готовых идти
на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун
родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники
находились. Зато житье у них привольное, одеты кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают.
Неточные совпадения
Но
находясь в сем положении за жидов и греков, которых не имел чести познать до этого приятного случая, я утешаюсь хоть тем, что умираю выпоротый все-таки самими моими соотчичами и тем кончаю с милой
родиной все мои счеты, между тем как тебя соотечественники еще только предали
на суд онемеченных и провонявшихся килькой ревельских чухон за недостаток почтения к исключенному за демонстрации против правительства дерптскому немецкому студенту, предсказывавшему, что наша Россия должна разлететься „wie Rauch“.» [Как дым — Нем.]
Но вскоре раздается громкий голос, говорящий, подобно Юлию Цезарю: «Чего боишься? ты меня везешь!» Этот Цезарь — бесконечный дух, живущий в груди человека; в ту минуту, как отчаяние готово вступить в права свои, он встрепенулся; дух
найдется в этом мире: это его
родина, та, к которой он стремился и звуками, и статуями, и песнопениями, по которой страдал, это Jenseits [потусторонний мир (нем.).], к которому он рвался из тесной груди; еще шаг — и мир начинает возвращаться, но он не чужой уже: наука дает
на него инвеституру.
Имение это досталось ему от отца и никогда не отличалось благоустройством; Гаврила Степаныч долго
находился в отсутствии, служил в Петербурге; наконец, лет пятнадцать тому назад, вернулся он
на родину в чине коллежского асессора, с женою и тремя дочерьми, в одно и то же время принялся за преобразования и за постройки, немедленно завел оркестр и начал давать обеды.
— Слава богу, что теперь все больше и больше
находится таких людей, которые начинают понимать, что кургузый немецкий пиджак уже трещит
на русских могучих плечах; которые не стыдятся своего языка, своей веры и своей
родины; которые доверчиво протягивают руки мудрому правительству и говорят: «Веди нас!..»
Впрочем, глушью Ковачицу назвать было бы несправедливо: в ней
находился наш корпусный штаб, почтовое отделение — словом, средства узнать что-нибудь, что делается в окружающем мире, а главное,
на обоих театрах войны и в далекой дорогой
родине.