Неточные совпадения
И вот я в Пензе. С вокзала в театр я приехал на «удобке». Это специально пензенский экипаж вроде извозчичьей пролетки без рессор, с продольным толстым брусом, отделявшим ноги одного пассажира от другого. На пензенских грязных и гористых
улицах всякий другой экипаж поломался бы, — но почему его
назвали «удобка» — не знаю. Разве потому, что на брус садился, скорчившись в три погибели, третий пассажир?
— Поди к господину Жуквичу, — начал он приказывать лакею и при этом
назвал улицу и гостиницу, где жил Жуквич, — и попроси его пожаловать ко мне, так как мне нужно его видеть по весьма важному делу.
Конечно, эта обширная площадь не длиннее ста шагов и гораздо у́же всякой широкой петербургской или берлинской улицы, но в сравнении с коридорами и ущелинами, которые данцигские жители не стыдятся
называть улицами и переулками, она действительно походит на что-то огромное, и если б средину ее не занимал чугунный Нептун на дельфинах, из которых льется по праздникам вода, то этот Ланг-Газ был бы, без сомнения, гораздо просторнее московского Екзерцир-гауза!
Город мало-помалу расширялся во все стороны; Цыганскую слободку уже
называли улицей, и там, где были сад «Тиволи» и лесные склады, выросли уже дома, и образовался ряд переулков.
Неточные совпадения
Посредине — площадь, от которой радиусами разбегаются во все стороны
улицы, или, как он мысленно
называл их, роты.
Он ощущал позыв к женщине все более определенно, и это вовлекло его в приключение, которое он
назвал смешным. Поздно вечером он забрел в какие-то узкие, кривые
улицы, тесно застроенные высокими домами. Линия окон была взломана, казалось, что этот дом уходит в землю от тесноты, а соседний выжимается вверх. В сумраке, наполненном тяжелыми запахами, на панелях, у дверей сидели и стояли очень демократические люди, гудел негромкий говорок, сдержанный смех, воющее позевывание. Чувствовалось настроение усталости.
Когда я очутился на
улице и дохнул уличного холодного воздуху, то так и вздрогнул от сильнейшего ощущения — почти животного и которое я
назвал бы плотоядным.
Я пробовал пойти наверх или «на
улицу», как я
называл верхнюю палубу, но ходить было нельзя.
Оттуда мы вышли в слободку, окружающую док, и по узенькой
улице, наполненной лавчонками, дымящимися харчевнями, толпящимся, продающим, покупающим народом, вышли на речку, прошли чрез съестной рынок, кое-где останавливаясь. Видели какие-то неизвестные нам фрукты или овощи, темные, сухие, немного похожие видом на каштаны, но с рожками. Отец Аввакум указал еще на орехи,
называя их «водяными грушами».