А Шлема Финкельштейн наяривал на барабане утреннюю зорю. Сквозь густой пар казарменного воздуха мерцали красноватым потухающим пламенем висячие лампы с закоптелыми дочерна
за ночь стеклами и поднимались с нар темные фигуры товарищей. Некоторые, уже набрав в рот воды, бегали по усыпанному опилками полу, наливали изо рта в горсть воду и умывались. Дядькам и унтер-офицерам подавали умываться из ковшей над грудой опилок.
Неточные совпадения
Под буквой С — пальмовый лес, луна, показывающая, что дело происходит
ночью, и на переднем плане спит стоя, прислонясь к дереву, огромный слон, с хоботом и клыками, как и быть должно слону, а внизу два голых негра ручной пилой подпиливают пальму у корня, а
за ними десяток негров с веревками и крючьями.
В этом же году его выгнали
за скандал: он, пьяный,
ночью побросал с соборного моста в реку патруль из четырех солдат, вместе с ружьями.
— Двоих… Одного, который в Ярославле побывшился, да сегодня
ночью прикащиков племянник, мальчонко… Вонища в казенке у нас. Вон
за косой, в тальниках, в песке закопали… Я оттуда прямо сюды…
Я сдружился с Костыгой, более тридцати путин сделавшим в лямке по Волге. О прошлом лично своем он говорил урывками. Вообще разговоров о себе в бурлачестве было мало — во время хода не заговоришь, а
ночь спишь как убитый… Но вот нам пришлось близ Яковлевского оврага
за ветром простоять двое суток. Добыли вина, попили порядочно, и две
ночи Костыга мне о былом рассказывал…
Но бывают гнилые зимы, с оттепелями, дождями и гололедицей. Это гибель для табунов — лед не пробьешь, и лошади голодают. Мороза лошадь не боится — обросшие, как медведь, густой шерстью, бродят табуны в открытой степи всю зиму и тут же, с конца февраля, жеребятся. Но плохо для лошадей в бураны. Иногда они продолжаются неделями — и день и
ночь метет, ничего
за два шага не видно: и сыпет, и кружит, и рвет, и заносит моментально.
На другой день в 9 утра я пришел в казармы. Опухший, должно быть, от бессонной
ночи Инсарский пришел вслед
за мной.
Каждую
ночь в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями лежим по кустам да папоротникам, то
за цепь проберемся, то часового особым пластунским приемом бесшумно снимем и живенько в отряд доставим для допроса…
Кочетова, с которым уже встречались в отряде, я разбудил. Он целыми днями слонялся по лесу или спал. Я принес с собой три бутылки спирта, и мы пробеседовали далеко
за полночь. Он жаловался на тоскливую болотную стоянку, где, кроме бакланов да бабы-птицы, разгуливавшей по песчаной косе недалеко от бивака, ничего не увидишь. Развлечения — охота на бакланов, и только, а
ночью кругом чекалки завывают,
за душу тянут…
—
За Чернью, около Бастыева. Всю
ночь был такой ливень, такой ливень… Вырвало всю насыпь, и поезд рухнул.
Ему мерещились высоко поднявшаяся
за ночь вода Малой Невы, Петровский остров, мокрые дорожки, мокрая трава, мокрые деревья и кусты и, наконец, тот самый куст…
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а проснулся, чувствуя себя другим человеком, как будто вырос
за ночь и выросло в нем ощущение своей значительности, уважения и доверия к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть от всех новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда, и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
Но если все это — так, то, значит, с ним опять случился
за ночь переворот, опять кризис, и это — после вчерашнего-то восторга, умиления, пафоса!
Неточные совпадения
«Ну полно, полно, миленький! // Ну, не сердись! —
за валиком // Неподалеку слышится. — // Я ничего… пойдем!» // Такая
ночь бедовая! // Направо ли, налево ли // С дороги поглядишь: // Идут дружненько парочки, // Не к той ли роще правятся? // Та роща манит всякого, // В той роще голосистые // Соловушки поют…
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что день без солнышка, // Мой век — что
ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу
за косу, // Как редьку
за вихор!
За спором не заметили, // Как село солнце красное, // Как вечер наступил. // Наверно б ночку целую // Так шли — куда не ведая, // Когда б им баба встречная, // Корявая Дурандиха, // Не крикнула: «Почтенные! // Куда вы на
ночь глядючи // Надумали идти?..»
«Избави Бог, Парашенька, // Ты в Питер не ходи! // Такие есть чиновники, // Ты день у них кухаркою, // А
ночь у них сударкою — // Так это наплевать!» // «Куда ты скачешь, Саввушка?» // (Кричит священник сотскому // Верхом, с казенной бляхою.) // — В Кузьминское скачу //
За становым. Оказия: // Там впереди крестьянина // Убили… — «Эх!.. грехи!..»
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и
ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец,
за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.