Лихой охотник, он принял ловкой хваткой волка за уши, навалился на него, приехал с ним на двор театра, где сострунил его, поручил полицейским караулить и, как ни в чем не бывало, звякнул шпорами в зрительном зале и занял свое обычное кресло
в первом ряду.
Полицмейстер с огромными усами, какой-то генерал, похожий на Суворова, и мой отец стояли, прислонясь к загородке оркестра, и важно оглядывали публику, пока играла музыка, и потом все они сели
в первом ряду…
Неточные совпадения
— Загляделся на нее, да и сам не знаю, что сказал, а вышло здорово,
в рифму…
Рядом со мной стоял шпак во фраке. Она к нему, говорит
первый слог, он ей второй, она ко мне, другой задает слог, я и сам не знаю, как я ей ахнул тот же слог, что он сказал… Не подходящее вышло. Я бегом из зала!
Все купили билеты: две ложи бельэтажа — Кулахметьевы — Рошета пригласили к себе
в ложу — и Баишев билет
первого ряда. Еще 50 рублей
в кармане! Я победителем приехал к Далматову. Рассказал все и отдал книгу билетов.
Прием мне всюду был прекрасный: во-первых, все симпатизировали нашему турне, во-вторых,
в редакциях встречали меня как столичного литератора и поэта, — и я
в эти два года печатал массу стихотворений
в целом
ряде журналов и газет — «Будильник», «Осколки», «Москва», «Развлечение».
Знаменитая певица пела второй раз, и весь большой свет был в театре. Увидав из своего кресла
в первом ряду кузину, Вронский, не дождавшись антракта, вошел к ней в ложу.
В восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась в исходе девятого; представление началось. В задних рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел
в первом ряду с лорнетом. Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее.
И воображают, несчастные, что еще они выше толпы: «Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы
в первом ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают»…
Я с жадностью смотрел на это зрелище, за которое бог знает что дали бы в Петербурге. Я был, так сказать,
в первом ряду зрителей, и если б действующим лицом было не это тупое, крепко обтянутое непроницаемой кожей рыло, одаренное только способностью глотать, то я мог бы читать малейшее ощущение страдания и отчаяния на сколько-нибудь более органически развитой физиономии.
Неточные совпадения
Пускай рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был
первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.
Как истинный администратор он различал два сорта сечения: сечение без рассмотрения и сечение с рассмотрением, и гордился тем, что
первый в ряду градоначальников ввел сечение с рассмотрением, тогда как все предшественники секли как попало и часто даже совсем не тех, кого следовало.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была
первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась
в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу
в вагоне. Она села на свой диванчик,
рядом с Аннушкой, и огляделась
в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
Акт кончился, когда он вошел, и потому он, не заходя
в ложу брата, прошел до
первого ряда и остановился у рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком
в рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия
в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки
в деятельности других и считал своим долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою
первую записку о новом суде из бесчисленного
ряда никому ненужных записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.