Неточные совпадения
В Тамбове на базарной площади, пахнувшей постоянно навозом, а в базарные дни шумной и пьяной,
были лучшие тамбовские трактиры — Югова и Абакумыча. У последнего стояли два
прекрасных фрейбергских бильярда, к которым и привел меня сыграть партию любитель бильярда Вася в первые дни моего приезда. Но сыграть нам не пришлось: на одном играл с каким-то баритоном в золотых очках местный домовладелец Морозов, в долгополом сюртуке и сапогах бутылками, а на другом — два почтенных, кругленьких, коротеньких старичка...
За кулисы проходили только настоящие любители: Сатины, Ознобишины, из которых Илья Иванович, автор нескольких пьес и член Общества драматических писателей и Московского артистического кружка,
был сам
прекрасный актер.
После уж от Васи я узнал все. «Адамовой головой» кто-то со злости назвал Анну Николаевну, о чем до этого случая никто не знал. Действительно, бледная, с большими темными, очень глубоко сидящими добрыми глазами и с совершенно вдавленным носом, она
была похожа издали на череп. Судя по лицу, можно
было думать, что это результат известной болезни, но ее
прекрасный голос сразу опровергал это подозрение.
Впрочем, помню
прекрасного Гувернера, которого я видел в 1876 году в Московском артистическом кружке, — это
был тоже не профессиональный актер, а любитель.
Играли по нескольку ролей каждый, все
было очень хорошо. Я играл Добчинского, купца Абдулина и Держиморду, то и дело переодеваясь за кулисами. Треуголка и шпага
была одна. Входившие представляться чиновники брали их поочередно. Огромный Городничий повторял свою роль за суфлером, но это уже
был не Качевский, его вытребовал Григорьев, а молодой
прекрасный суфлер С.А. Андреев-Корсиков.
На его красивом лице, освещенном
прекрасными голубыми глазами, она, огромная и толстая,
была, казалось, совсем некстати, но она умела выражать малейшее настроение ее обладателя: губа то смеялась, то сердилась, то плакала.
Про него ходила масса анекдотов, популярность его
была громадна. Он любил весело
выпить, лихо гульнуть, посмеяться, пошутить, но так, чтобы никому его шутки обидны не
были. И все же во время поездки по Волге он жестоко обидел актера Илькова.
Прекрасный исполнитель характерных ролей, человек со средствами, совершенно одинокий, Ильков
был скуп до крайности.
Дача Бренко находилась в Петровском-Разумовском, у Соломенной сторожки. Тогда еще даже конки туда не
было.
Прекрасная дача, двухэтажная, богато обставленная. По субботам всегда гости: свои артисты, профессора, сотрудники журнала «Русская мысль», присяжные поверенные — товарищи Левенсона.
Любуюсь пролетавшим полицмейстером Араповым, то
есть не им, а
прекрасной рыжей парой, золотившейся на солнце.
В числе последних
была и М. Н. Ермолова, сама
прекрасная чтица, давно мечтавшая о Никитине.
А на пароход этот я попал в Царицыне, куда благополучно прибыл прямо из зеленчукских степей, из-под шатров снеговых вершин на далеком горизонте, и попал первым делом в Ростов, где облагообразился у парикмахера, купил
прекрасные сапоги, тонкого сукна поддевку, сшитую, как тогда
было модно, по-донскому, на манер чекменя.
Улица, очень чистая и широкая, с садами, разделявшими между собой небольшие дома,
была пуста. Только вдали виднелась знакомая фигура, в которой я сразу узнал Песоцкого.
Прекрасный актер на роли холодных любовников, фатов, он и в жизни изящно одевался, носил небольшие усики, которые так шли к его матово-бледному, продолговатому лицу, которое или совсем не знало загара, или знало такие средства, с которыми загар не в силах
был бороться, то
есть перед которыми солнце пасовало.
Дебют
был удачен. На другой день шла «Свадьба Кречинского». Я играл купца Щебнева и удостоился вызова. Вчера я выходил вместе с Далматовым под фамилией Никольского, а сегодня Погодин, не спросив меня, поставил мою настоящую фамилию, чему я, в конце концов,
был рад. Мне стали давать роли, отношение товарищей
прекрасное. Завелись приятные знакомства.
Прекрасный актер, он
был такой же антрепренер. К нему охотно все шли служить, и не
было случая, чтобы Далматов когда-нибудь не заплатил в срок.
Служу в Воронеже.
Прекрасный летний театр,
прекрасная труппа. Особый успех имеют Далматов и инженю М. И. Свободина-Барышова. Она, разойдясь со своим мужем, известным актером Свободиным-Козиенко, сошлась с Далматовым. Это
была чудесная пара, на которую можно любоваться. С этого сезона они прожили неразлучно несколько лет. Их особенно принимала избалованная воронежская публика, а сборов все-таки не
было.
И читает или, вернее, задает сам себе вопросы, сам отвечает на них, недвижный, как
прекрасный мраморный Аполлон, с шевелюрой Байрона, с неподвижными, как у статуи, глазами, застывшими в искании ответа невозможного… И я и вся публика также неподвижны, и также глаза всех ищут ответа: что дальше
будет?… «
Быть или не
быть?» И с этим же недвижным выражением он заканчивает монолог, со взглядом полного отчаяния, словами: «И мысль не переходит в дело». И умолкает.
А публика еще ждет. Он секунду, а может
быть, полминуты глядит в одну и ту же точку — и вдруг глаза его, как серое северное море под прорвавшимся сквозь тучи лучом солнца, загораются черным алмазом, сверкают на миг мимолетной улыбкой зубы, и он, радостный и оживленный, склоняет голову. Но это уж не Гамлет, а полный жизни,
прекрасный артист Вольский.
Неточные совпадения
Хлестаков. Для такой
прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли
быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно не стул, а трон.
Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «
Были между ними, — говорит летописец, — старики седые и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли;
были и молодые, кои той воли едва отведали, но и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова
прекрасная воля
есть». Когда же раздались заключительные стихи песни:
Каким образом об этих сношениях
было узнано — это известно одному богу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину во время одного из своих petits levе́s. [Интимных утренних приемов (франц.).] И вот в одно
прекрасное утро Глупов
был изумлен, узнав, что им управляет не градоначальник, а изменник, и что из губернии едет особенная комиссия ревизовать его измену.
Вообще Михайлов своим сдержанным и неприятным, как бы враждебным, отношением очень не понравился им, когда они узнали его ближе. И они рады
были, когда сеансы кончились, в руках их остался
прекрасный портрет, а он перестал ходить. Голенищев первый высказал мысль, которую все имели, именно, что Михайлов просто завидовал Вронскому.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою
прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.