Он остановился, подумал, подумал — и зачеркнул последние две строки. «Кажется, я грубости начал говорить! — шептал он. — А Тит Никоныч учит
делать дамам только одни „приятности“». После
посвящения он крупными буквами написал:
Все они
сделали то, что
сделали, и готовятся
делать то, что предстоит им, только потому, что представляются себе и другим не тем, что они суть в действительности, — людьми, перед которыми стоит вопрос: участвовать или не участвовать в дурном, осуждаемом их совестью деле, а представляются себе и другим различными условными лицами: кто — царем-помазанником, особенным существом, призванным к попечению о благе 100 миллионов людей, кто — представителем дворянства, кто — священником, получившим особенную благодать своим
посвящением, кто — солдатом, обязанным присягой без рассуждения исполнять всё, что ему прикажут.
Особенную торжественность в свои действия вносил о. дьякон и, держа градусник, глотая лекарство или выполняя какое-нибудь отправление,
делал лицо важным и строгим, как при разговоре о
посвящении его в сан.