Неточные совпадения
Затем один из учеников вышел вперед, и учитель французского языка спросил его: «
Не имеет ли он им что-нибудь сказать по поводу
высокого посещения рассадника наук?» Ученик тотчас же начал на каком-то франко-церковном наречии: «Коман пувонн ну поверь анфан ремерсиерь лилюстрь визитерь» [Как нам, бедным детям, отблагодарить знаменитого посетителя (от фр. comment pouvons-nous pauvres enfants remercier l’illustre visiteur).].
Я решительно думаю, что нет; нашей душе
не свойственна эта среда; она
не может утолять жажду таким жиденьким винцом: она или гораздо
выше этой жизни, или гораздо ниже, — но в обоих случаях шире.
Элиза Августовна овдовела именно в то время, когда муж всего нужнее, то есть лет в тридцать… поплакала, поплакала и пошла сначала в сестры милосердия к одному подагрику, а потом в воспитательницы дочери одного вдовца, очень
высокого ростом, от него перешла к одной княгине и т. д., — всего
не перескажешь.
Да, она
не могла стать
выше таких обид — да и вряд ли это возможно девушке в ее положении.
Вдова была молода, хороша собой, со всей привлекательностью роскоши и
высокого образования; у нее-то в доме Владимир робко проговорил первое слово любви и смело подписал первый вексель на огромную сумму, проигранную им в тот счастливый вечер, когда он, рассеянный и упоенный, играл,
не обращая никакого внимания на игру; да и до игры ли было?
Губернатор хорош — и я для его превосходительства все, что могу, „читал, читал, читал“, да и кончено; он — иначе, — и я ему с полным уважением, как следует
высокому сану; ну да уж больше ничего, меня заставить нельзя; я
не советник губернского правления».
Они учредились просто, скромно,
не знали, как другие живут, и жили по крайнему разумению; они
не тянулись за другими,
не бросали последние тощие средства свои, чтоб оставить себя в подозрении богатства, они
не натягивали двадцать, тридцать ненужных знакомств; словом: часть искусственных вериг, взаимных ланкастерских гонений, называемых общежитием, над которым все смеются и
выше которого никто
не смеет стать, миновала домик скромного учителя гимназии; зато сам Семен Иванович Крупов мирился с семейной жизнию, глядя на «милых детей» своих.
Не для того ли, что во мне лежало орудие для освобождения этого
высокого, чистого существа, и то, о чем я боялся мечтать, боялся думать, вдруг совершилось, — и счастью моему нет меры.
В приемах и речах Бельтова было столько открытого, простого, и притом в нем было столько такту, этой
высокой принадлежности людей с развитой и нежной душою, что
не прошло получаса, как тон беседы сделался приятельским.
Когда мы остановились перед чистеньким домиком школьного учителя, ярко освещенным заходящими лучами солнца и удвоенным отражением
высокой горы, к которой домик прислонялся, — я послал вперед моего товарища, чтоб
не слишком взволновать старика нечаянностию, и велел сказать, что один русский желает его видеть.
Сад был разбит по горе; на самом
высоком месте стояли две лавочки, обыкновенно иллюстрированные довольно отчетливыми политипажами неизвестной работы; частный пристав, сколько ни старался,
не мог никак поймать виновников и самоотверженно посылал перед всяким праздником пожарного солдата (как привычного к разрушениям) уничтожать художественные произведения, периодически высыпавшие на скамейке.
Я имею тысячу причин думать, что толстая,
высокая, повязанная платком и украшенная бородавками и очень темными бровями Пелагея имела в заведывании своем
не только кухню, но и сердце Медузина, но я вам их
не скажу, потому что тайны частной жизни для меня священны.
Впрочем, хотя эти деревца были
не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что «город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день», и что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику».
Неточные совпадения
Застыл уж на уколотом // Мизинце у Евгеньюшки, // Хозяйской старшей дочери, //
Высокий бугорок, // А девка и
не слышала, // Как укололась до крови;
Не ветры веют буйные, //
Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С
высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
«Давно мы
не работали, // Давайте — покосим!» // Семь баб им косы отдали. // Проснулась, разгорелася // Привычка позабытая // К труду! Как зубы с голоду, // Работает у каждого // Проворная рука. // Валят траву
высокую, // Под песню, незнакомую // Вахлацкой стороне; // Под песню, что навеяна // Метелями и вьюгами // Родимых деревень: // Заплатова, Дырявина, // Разутова, Знобишина, // Горелова, Неелова — // Неурожайка тож…
Стану я руки убийством марать, // Нет,
не тебе умирать!» // Яков на сосну
высокую прянул, // Вожжи в вершине ее укрепил, // Перекрестился, на солнышко глянул, // Голову в петлю — и ноги спустил!..
(На малом шляпа круглая, // С значком, жилетка красная, // С десятком светлых пуговиц, // Посконные штаны // И лапти: малый смахивал // На дерево, с которого // Кору подпасок крохотный // Всю снизу ободрал, // А
выше — ни царапины, // В вершине
не побрезгует // Ворона свить гнездо.)