Неточные совпадения
Глафире Львовне с первого взгляда понравился молодой человек;
на это было много причин: во-первых, Дмитрий Яковлевич с своими большими голубыми глазами был интересен; во-вторых, Глафира Львовна, кроме мужа, лакеев, кучеров да
старика доктора, редко видала мужчин, особенно молодых, интересных, — а она, как мы после узнаем, любила, по старой памяти, платонические мечтания; в-третьих, женщины в некоторых летах смотрят
на юношу с тем непонятно влекущим чувством, с которым обыкновенно мужчины смотрят
на девушек.
Через несколько месяцев после того, как при звуках литавр и труб было возвещено о кандидатстве Круциферского, он получил письмо от
старика, извещавшее его о болезни матери и мимоходом намекавшее
на тесные обстоятельства.
Ему было очень тяжело; он бросил милую записку доброго профессора
на стол, прошелся раза два по комнатке и, совершенно уничтоженный горестью, бросился
на свою кровать; слезы потихоньку скатывались со щек его; ему так живо представлялась убогая комната и в ней его мать, страждущая, слабая, может быть, умирающая, — возле
старик, печальный и убитый.
— Очень многое! —
Старик сделал пресерьезное лицо. — Я вас люблю, молодой человек, и потому жалею. Вы, Дмитрий Яковлевич,
на закате моих дней напомнили мне мою юность, много прошедшего напомнили; я вам желаю добра, и молчать теперь мне показалось преступлением. Ну, как вам жениться в ваши лета? Ведь это Негров вас надул… Вот видите ли, как вы взволнованы, вы не хотите меня слушать, я это вижу, но я вас заставлю выслушать меня; лета имеют свои права…
Один
старик дядя, всем
на свете недовольный, был и этим недоволен, и в то время, как Бельтова была вне себя от радости, дядя (один из всех родных ее мужа, принимавший ее) говорил: «Ох, Софья, Софья!
Но как ни сдружилась Бельтова с своей отшельнической жизнию, как ни было больно ей оторваться от тихого Белого Поля, — она решилась ехать в Москву. Приехав, Бельтова повезла Володю тотчас к дяде.
Старик был очень слаб; она застала его полулежащего в вольтеровских креслах; ноги были закутаны шалями из козьего пуху; седые и редкие волосы длинными космами падали
на халат;
на глазах был зеленый зонтик.
— Он выучит вас, да, кстати, и меня; а я был в Женеве, когда он еще ползал
на четвереньках, — отвечал капризный
старик, — мой милый citoyen de Genève! [женевский гражданин! (фр.)] А знаете ли вы, — прибавил он, смягчившись, — у нас в каком-то переводе из Жан-Жака было написано: «Сочинение женевского мещанина Руссо»… — и
старик закашлялся от смеха.
Никто не подозревал, что один кончит свое поприще начальником отделения, проигрывающим все достояние свое в преферанс; другой зачерствеет в провинциальной жизни и будет себя чувствовать нездоровым, когда не выпьет трех рюмок зорной настойки перед обедом и не проспит трех часов после обеда; третий —
на таком месте,
на котором он будет сердиться, что юноши — не
старики, что они не похожи
на его экзекутора ни манерами, ни нравственностью, а все пустые мечтатели.
Пришедши в свой небольшой кабинет, женевец запер дверь, вытащил из-под дивана свой пыльный чемоданчик, обтер его и начал укладывать свои сокровища, с любовью пересматривая их; эти сокровища обличали как-то въявь всю бесконечную нежность этого человека: у него хранился бережно завернутый портфель; портфель этот, криво и косо сделанный, склеил для женевца двенадцатилетний Володя к Новому году, тайком от него, ночью; сверху он налепил выдранный из какой-то книги портрет Вашингтона; далее у него хранился акварельный портрет четырнадцатилетнего Володи: он был нарисован с открытой шеей, загорелый, с пробивающейся мыслию в глазах и с тем видом, полным упования, надежды, который у него сохранился еще лет
на пять, а потом мелькал в редкие минуты, как солнце в Петербурге, как что-то прошедшее, не прилаживающееся ко всем прочим чертам; еще были у него серебряные математические инструменты, подаренные ему
стариком дядей; его же огромная черепаховая табакерка,
на которой было вытиснено изображение праздника при федерализации, принадлежавшая
старику и лежавшая всегда возле него, — ее женевец купил после смерти
старика у его камердинера.
Недалеко от них
старик купец, лет под семьдесят, с седою бородой, в высокой собольей шапке, спал сладким сном
на складном стуле.
— Дети — большое счастие в жизни! — сказал Крупов. — Особенно нашему брату,
старику, как-то отрадно ласкать кудрявые головки их и смотреть в эти светлые глазенки. Право, не так грубеешь, не так падаешь в ячность, глядя
на эту молодую травку. Но, скажу вам откровенно, я не жалею, что у меня своих детей нет… да и
на что? Вот дал же бог мне внучка, состареюсь, пойду к нему в няни.
Лакеи — два уродливые
старика, жившие единственно вину, были в половине с горничными и, сверх того, шили
на полгорода козловые башмаки с сильным запахом.
— Да и я сама как-то спросила свою Василиску — ведь она такая бойкая у меня… так, от безделья молвила, куда, мол, ездит вот этот барин мимо нас; а она
на другой же день мне и докладывает: «Изволили мне вчера молвить, куда бельтовский барин ездит: он все с дохтуром, с
стариком, к учителю негровскому ездит».
Дни два ему нездоровилось,
на третий казалось лучше; едва переставляя ноги, он отправился в учебную залу; там он упал в обморок, его перенесли домой, пустили ему кровь, он пришел в себя, был в полной памяти, простился с детьми, которые молча стояли, испуганные и растерянные, около его кровати, звал их гулять и прыгать
на его могилу, потом спросил портрет Вольдемара, долго с любовью смотрел
на него и сказал племяннику: «Какой бы человек мог из него выйти… да, видно,
старик дядя лучше знал…
Круциферский являлся
на защиту спиритуализма, а
старик Крупов грубо и с негодованием бил его своим медицинским материализмом.
— Да, я родился недалеко отсюда и иду теперь из Женевы
на выборы в нашем местечке; я еще не имею права подать голос в собрании, но зато у меня остается другой голос, который не пойдет в счет, но который, может быть, найдет слушателей. Если вам все равно, пойдемте со мной; дом моей матери к вашим услугам, с сыром и вином; а завтра посмотрите, как наша сторона одержит верх над
стариками.
Я уж тогда смотрел попроще
на дела житейские, однако слова
старика сильно подействовали
на меня.
На другое утро я объявил
старику, что отправляюсь прямо в NN служить по выборам.
Старик расплакался и, положивши руку свою мне
на голову, сказал: «Ступай, друг мой, ступай.
Ты увидишь — человек, прямо и благородно идущий
на дело, много сделает, и, — прибавил
старик дрожащим голосом, — да будет спокойствие
на душе твоей».