Неточные совпадения
Но люди смотрят доселе на науку с недоверием, и недоверие это прекрасно; верное, но темное чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между тем перед их глазами
ученые, по большей
части, занимаются мелочами, пустыми диспутами, вопросами, лишенными жизни, и отворачиваются от общечеловеческих интересов; предчувствуют, что наука — общее достояние всех, и между тем видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно понятным языком.
Тогда было доблестно принадлежать к левитам науки; тогда звание
ученого чаще вело на костер, нежели в академию.
Французские
ученые сделались больше наблюдатели и материалисты, германские больше схоласты и формалисты; одни больше занимаются естествоведением, прикладными
частями, и притом они славные математики; вторые занимаются филологией, всеми неприлагаемыми отраслями науки, и притом они тонкие теологи.
Ученый имеет
часть, и в ней он должен быть умен, — образованный человек не имеет права быть глупым ни в чем.
Есть еще более странное явление, особенно часто встречающееся между германскими
учеными: некоторые из них всё читали и всё читают, но понимают только по одной своей
части; во всех же других они изумляют сочетанием огромных сведений с всесовершеннейшею тупостью, напоминающею иногда наивность ребяческого возраста: «они прослушали все звуки, но гармонии не слыхали», как сказано в эпиграфе.
Ученые трудятся, пишут только для
ученых; для общества, для масс пишут образованные люди; бóльшая
часть писателей, произведших огромное влияние, потрясавших, двигавших массы, не принадлежат к
ученым — Байрон, Вальтер Скотт, Вольтер, Руссо.
Ученый должен по своей
части знать все теории и при этом не забывать, что все они вздор (как оговариваются во всех французских курсах физики и химии).
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не приведи бог служить по
ученой части! Всего боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие
части были читаны Сергеем Ивановичем людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае сильное волнение в
ученом мире.
— Были студентом или происходили
ученую часть!
Ваша карьера
ученая часть, и вас уже не собьют неудачи!
— Обо всем, — серьезно сказала Сомова, перебросив косу за плечо. —
Чаще всего он говорил: «Представьте, я не знал этого». Не знал же он ничего плохого, никаких безобразий, точно жил в шкафе, за стеклом. Удивительно, такой бестолковый ребенок. Ну — влюбилась я в него. А он — астроном, геолог, — целая толпа
ученых, и все опровергал какого-то Файэ, который, кажется, давно уже помер. В общем — милый такой, олух царя небесного. И — похож на Инокова.