Когда Франция увидела
великую тень преображенных средних веков с их увлекательным характером единства верования, рыцарской доблести и удали и увидела очищенную от дерзкого своеволия и наглой несправедливости, от всесторонних противоречий, кое-как формально примиренных, тогдашней жизни, она, пренебрегавшая дотоле всем феодальным, предалась неоромантизму.
Неточные совпадения
Классицизм и романтизм принадлежат двум
великим прошедшим; с каким бы усилием их ни воскрешали, они останутся
тенями усопших, которым нет места в современном мире.
Конечно, Гёте недосягаемо выше школьной односторонности: мы доселе стоим перед его грозной и величественной
тенью с глубоким удивлением, с тем удивлением, с которым останавливаемся перед Лукзорским обелиском —
великим памятником какой-то иной эпохи,
великой, но прошлой [Не помню, в какой-то, недавно вышедшей в Германии, брошюре было сказано: «В 1832 году, в том замечательном году, когда умер последний могиканин нашей
великой литературы».
Им казалось, что
великие тени Фабрициев, Камиллов, Сципионов, паря над гробом древней Республики, с любопытством и удивлением взирали на гордый и сим морям неизвестный флаг Екатерины; им казалось, что Россия есть новый Рим своим величеством.
Неточные совпадения
Толпились перед ним, точно живые,
тени других
великих страдалиц: русских цариц, менявших по воле мужей свой сан на сан инокинь и хранивших и в келье дух и силу; других цариц, в роковые минуты стоявших во главе царства и спасавших его…
«Не понимает, бедная, — роптал он, — что казнить за фантазию — это все равно что казнить человека за то, что у него
тень велика: зачем покрывает целое поле, растет выше здания!
Когда я говорю, что у меня нет ни
тени художественного таланта и что моя повесть очень слаба по исполнению, ты не вздумай заключить, будто я объясняю тебе, что я хуже тех твоих повествователей, которых ты считаешь
великими, а мой роман хуже их сочинений.
…Действительно, какая-то шекспировская фантазия пронеслась перед нашими глазами на сером фонде Англии, с чисто шекспировской близостью
великого и отвратительного, раздирающего душу и скрипящего по тарелке. Святая простота человека, наивная простота масс и тайные окопы за стеной, интриги, ложь. Знакомые
тени мелькают в других образах — от Гамлета до короля Лира, от Гонериль и Корделий до честного Яго. Яго — всё крошечные, но зато какое количество и какая у них честность!
Не заметил он, как чрез Никольские ворота вступили они в Кремль, обошли Ивана
Великого и остановились над кремлевским рвом, где тонула в
тени маленькая церковь, а вокруг извивалась зубчатая стена с оригинальными азиатскими башнями, а там тихая Москва-река с перекинутым через нее Москворецким мостом, а еще дальше облитое лунным светом Замоскворечье и сияющий купол Симонова монастыря.