Неточные совпадения
В монахе, каких бы лет он ни
был, постоянно встречается и старец и
юноша.
Жизнь кузины шла не по розам. Матери она лишилась ребенком. Отец
был отчаянный игрок и, как все игроки по крови, — десять раз
был беден, десять раз
был богат и кончил все-таки тем, что окончательно разорился. Les beaux restes [Остатки (фр.).] своего достояния он посвятил конскому заводу, на который обратил все свои помыслы и страсти. Сын его, уланский юнкер, единственный брат кузины, очень добрый
юноша, шел прямым путем к гибели: девятнадцати лет он уже
был более страстный игрок, нежели отец.
Как большая часть живых мальчиков, воспитанных в одиночестве, я с такой искренностью и стремительностью бросался каждому на шею, с такой безумной неосторожностью делал пропаганду и так откровенно сам всех любил, что не мог не вызвать горячий ответ со стороны аудитории, состоящей из
юношей почти одного возраста (мне
был тогда семнадцатый год).
Прошло несколько месяцев; вдруг разнесся в аудитории слух, что схвачено ночью несколько человек студентов — называли Костенецкого, Кольрейфа, Антоновича и других; мы их знали коротко, — все они
были превосходные
юноши.
Во Франции некогда
была блестящая аристократическая юность, потом революционная. Все эти С.-Жюсты и Гоши, Марсо и Демулены, героические дети, выращенные на мрачной поэзии Жан-Жака,
были настоящие
юноши. Революция
была сделана молодыми людьми; ни Дантон, ни Робеспьер, ни сам Людовик XVI не пережили своих тридцати пяти лет. С Наполеоном из
юношей делаются ординарцы; с реставрацией, «с воскресением старости» — юность вовсе не совместна, — все становится совершеннолетним, деловым, то
есть мещанским.
Последние
юноши Франции
были сен-симонисты и фаланга. Несколько исключений не могут изменить прозаически плоский характер французской молодежи. Деку и Лебра застрелились оттого, что они
были юны в обществе стариков. Другие бились, как рыба, выкинутая из воды на грязном берегу, пока одни не попались на баррикаду, другие — на иезуитскую уду.
Были у нас платонические мечтатели и разочарованные
юноши в семнадцать лет. Вадим даже писал драму, в которой хотел представить «страшный опыт своего изжитого сердца».
Торжественно и поэтически являлись середь мещанского мира эти восторженные
юноши с своими неразрезными жилетами, с отрощенными бородами. Они возвестили новую веру, им
было что сказать и
было во имя чего позвать перед свой суд старый порядок вещей, хотевший их судить по кодексу Наполеона и по орлеанской религии.
«Я не стыжусь тебе признаться, — писал мне 26 января 1838 один
юноша, — что мне очень горько теперь. Помоги мне ради той жизни, к которой призвал меня, помоги мне своим советом. Я хочу учиться, назначь мне книги, назначь что хочешь, я употреблю все силы, дай мне ход, — на тебе
будет грех, если ты оттолкнешь меня».
Все воскресло в моей душе, я жил, я
был юноша, я жал всем руку, — словом, это одна из счастливейших минут жизни, ни одной мрачной мысли.
Болезненный, тихий по характеру, поэт и мечтатель, Станкевич, естественно, должен
был больше любить созерцание и отвлеченное мышление, чем вопросы жизненные и чисто практические; его артистический идеализм ему шел, это
был «победный венок», выступавший на его бледном, предсмертном челе
юноши.
Юноша, пришедший в себя и успевший оглядеться после школы, находился в тогдашней России в положении путника, просыпающегося в степи: ступай куда хочешь, —
есть следы,
есть кости погибнувших,
есть дикие звери и пустота во все стороны, грозящая тупой опасностью, в которой погибнуть легко, а бороться невозможно.
Гюго, прочитав «
Былое и думы» в переводе Делаво, писал мне письмо в защиту французских
юношей времени Реставрации.
Генерал отступил торжественным маршем,
юноша с беличьим лицом и с ногами журавля отправился за ним. Сцена эта искупила мне много горечи того дня. Генеральский фрунт, прощание по доверенности и, наконец, лукавая морда Рейнеке-Фукса, целующего безмозглую голову его превосходительства, — все это
было до того смешно, что я чуть-чуть удержался. Мне кажется, что Дубельт заметил это и с тех пор начал уважать меня.
Я бросился к реке. Староста
был налицо и распоряжался без сапог и с засученными портками; двое мужиков с комяги забрасывали невод. Минут через пять они закричали: «Нашли, нашли!» — и вытащили на берег мертвое тело Матвея. Цветущий
юноша этот, красивый, краснощекий, лежал с открытыми глазами, без выражения жизни, и уж нижняя часть лица начала вздуваться. Староста положил тело на берегу, строго наказал мужикам не дотрогиваться, набросил на него армяк, поставил караульного и послал за земской полицией…
Развитие Грановского не
было похоже на наше; воспитанный в Орле, он попал в Петербургский университет. Получая мало денег от отца, он с весьма молодых лет должен
был писать «по подряду» журнальные статьи. Он и друг его Е. Корш, с которым он встретился тогда и остался с тех пор и до кончины в самых близких отношениях, работали на Сенковского, которому
были нужны свежие силы и неопытные
юноши для того, чтобы претворять добросовестный труд их в шипучее цимлянское «Библиотеки для чтения».
«Аксаков остался до конца жизни вечным восторженным и беспредельно благородным
юношей; он увлекался,
был увлекаем, но всегда
был чист сердцем. В 1844 году, когда наши споры дошли до того, что ни славяне, ни мы не хотели больше встречаться, я как-то шел по улице; К. Аксаков ехал в санях. Я дружески поклонился ему. Он
было проехал, но вдруг остановил кучера, вышел из саней и подошел ко мне.
Тот же самый противный
юноша встретил меня и на другой день: у него
была особая комната, из чего я заключил, что он нечто вроде начальника отделения. Начавши так рано и с таким успехом карьеру, он далеко уйдет, если бог продлит его живот.
Неточные совпадения
Княжне Кити Щербацкой
было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете
были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что
юноши, танцующие на московских балах, почти все
были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.
Первая кадриль
была уж отдана Вронскому, она должна
была отдать этому
юноше вторую.
Но, танцуя последнюю кадриль с одним из скучных
юношей, которому нельзя
было отказать, ей случилось
быть vis-à-vis с Вронским и Анной.
Вступив в разговор с
юношей, Катавасов узнал, что это
был богатый московский купец, промотавший большое состояние до двадцати двух лет. Он не понравился Катавасову тем, что
был изнежен, избалован и слаб здоровьем; он, очевидно,
был уверен, в особенности теперь,
выпив, что он совершает геройский поступок, и хвастался самым неприятным образом.
Там
была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского; там
была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет общества; туда смотрели
юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны в черном бархатном платье.