Неточные совпадения
Многие из друзей советовали мне начать полное издание «Былого и дум», и в
этом затруднения нет,
по крайней мере относительно двух первых
частей. Но
они говорят, что отрывки, помещенные в «Полярной звезде», рапсодичны,
не имеют единства, прерываются случайно, забегают иногда, иногда отстают. Я чувствую, что
это правда, — но поправить
не могу. Сделать дополнения, привести главы в хронологический порядок — дело
не трудное; но все переплавить, d'un jet, [сразу (фр.).] я
не берусь.
Дети года через три стыдятся своих игрушек, — пусть
их,
им хочется быть большими,
они так быстро растут, меняются,
они это видят
по курточке и
по страницам учебных книг; а, кажется, совершеннолетним можно бы было понять, что «ребячество» с двумя-тремя годами юности — самая полная, самая изящная, самая наша
часть жизни, да и чуть ли
не самая важная, она незаметно определяет все будущее.
— Вам ни копейки
не стоит знать, — отвечал
он, — верю я магнетизму или нет, а хотите, я вам расскажу, что я видел
по этой части.
«
Это, говорит,
по части Бенкендорфа; с
ним, пожалуй, я переговорю, а докладывать государю
не могу,
он не любит, да у нас
это и
не заведено».
Дела о раскольниках были такого рода, что всего лучше было
их совсем
не подымать вновь, я
их просмотрел и оставил в покое. Напротив, дела о злоупотреблении помещичьей власти следовало сильно перетряхнуть; я сделал все, что мог, и одержал несколько побед на
этом вязком поприще, освободил от преследования одну молодую девушку и отдал под опеку одного морского офицера.
Это, кажется, единственная заслуга моя
по служебной
части.
С посредственными способностями, без большого размаха можно было бы еще сладить. Но,
по несчастью, у
этих психически тонко развитых, но мягких натур большею частию сила тратится на то, чтоб ринуться вперед, а на то, чтоб продолжать путь, ее и нет. Издали образование, развитие представляются
им с своей поэтической стороны, ее-то
они и хотели бы захватить, забывая, что
им недостает всей технической
части дела — doigte, [умения (фр.).] без которого инструмент все-таки
не покоряется.
Долго оторванная от народа
часть России прострадала молча, под самым прозаическим, бездарным, ничего
не дающим в замену игом. Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали; наконец пришел человек, который по-своему сказал что.
Он сказал только про боль, светлого ничего нет в
его словах, да нет ничего и во взгляде. «Письмо» Чаадаева — безжалостный крик боли и упрека петровской России, она имела право на
него: разве
эта среда жалела, щадила автора или кого-нибудь?
Париж еще раз описывать
не стану. Начальное знакомство с европейской жизнью, торжественная прогулка
по Италии, вспрянувшей от сна, революция у подножия Везувия, революция перед церковью св. Петра и, наконец, громовая весть о 24 феврале, — все
это рассказано в моих «Письмах из Франции и Италии». Мне
не передать теперь с прежней живостью впечатления, полустертые и задвинутые другими.
Они составляют необходимую
часть моих «Записок», — что же вообще письма, как
не записки о коротком времени?
Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у
него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски.
Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для
него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра
он отправлялся в поход
по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние
его было до такой степени изощрено, что
он мог безошибочно угадать составные
части самого сложного фарша.
Это была такая ничтожная подробность в громадной серии многотрудных
его подвигов
по сей
части, что
не вызвала в
нем даже потребности в стратегических соображениях, могущих обеспечить
его походы на будущее время…
Чем долее Левин косил, тем
чаще и
чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже
не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы
по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой.
Это были самые блаженные минуты.
Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал
их, интересуясь
ими, как развитием знакомых
ему, как естественнику
по университету, основ естествознания, но никогда
не сближал
этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время
чаще и
чаще приходили
ему на ум.
— Ну, в
этом вы,
по крайней мере, сходитесь со Спенсером, которого вы так
не любите;
он говорит тоже, что образование может быть следствием бо́льшего благосостояния и удобства жизни,
частых омовений, как
он говорит, но
не умения читать и считать…