Наконец наступила счастливая минута, когда и я покидал
тихий городок, оставшийся позади в своей лощине. А передо мной расстилалась далекая лента шоссе, и на горизонте клубились неясные очертания: полосы лесов, новые дороги, дальние города, неведомая новая жизнь…
Неточные совпадения
—
Городок —
тихий, спокойный, — продолжала она, не ответив ему. — Жизнь дешевая. Я бы поручила тебе кое-какие мои делишки в суде, подыскала бы практику, устроила квартиру. Ну — как?
В чистеньком
городке, на
тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр, дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая женщина в сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Несколько больших прудов, соединенных
тихими речушками, залегали в широкой ложбине, и
городок расположен был по их берегам.
Прошло не более 8 лет с тех пор, как были распланированы его улицы у линии новой железной дороги, и с тех пор
городок жил
тихою жизнью американского захолустья.
Глядя на его кроткое лицо, можно было подумать, что из него разовьется одно из милых германских существований, — существований
тихих, благородных, счастливых в немножко ограниченной, но чрезвычайно трудолюбивой ученопедагогической деятельности, в немножко ограниченном семейном кругу, в котором через двадцать лет муж еще влюблен в жену, а жена еще краснеет от каждой двусмысленной шутки; это существования маленьких патриархальных
городков в Германии, пасторских домиков, семинарских учителей, чистые, нравственные и незаметные вне своего круга…