Неточные совпадения
Это «житие» не оканчивается
с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал свое именье незаконному сыну, прося его не забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых осталось двое детей, двое малюток без
имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири — без помощи, без прав, без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им
имени отца; удалось и это.
Черед был теперь за нами.
Имена наши уже были занесены в списки тайной полиции. Первая игра голубой кошки
с мышью началась так.
— А я думаю, что те, которые вам их вручили, верят вам. А потому на что ж нам беречь их
имена. —
С этими словами Стааль список бросил в огонь и, само собою разумеется, поступил превосходно.
Торжественно и поэтически являлись середь мещанского мира эти восторженные юноши
с своими неразрезными жилетами,
с отрощенными бородами. Они возвестили новую веру, им было что сказать и было во
имя чего позвать перед свой суд старый порядок вещей, хотевший их судить по кодексу Наполеона и по орлеанской религии.
Свинцовая рука царя не только задушила гениальное произведение в колыбели, не только уничтожила самое творчество художника, запутав его в судебные проделки и следственные полицейские уловки, но она попыталась
с последним куском хлеба вырвать у него честное
имя, выдать его за взяточника, казнокрада.
— Вас спрашивал какой-то человек сегодня утром; он, никак, дожидается в полпивной, — сказал мне, прочитав в подорожной мое
имя, половой
с тем ухарским пробором и отчаянным виском, которым отличались прежде одни русские половые, а теперь — половые и Людовик-Наполеон. Я не мог понять, кто бы это мог быть.
Десять раз прощались мы, и все еще не хотелось расстаться; наконец моя мать, приезжавшая
с Natalie [Я очень хорошо знаю, сколько аффектации в французском переводе
имен, но как быть —
имя дело традиционное, как же его менять?
С производством в чины и
с приобретением силы при дворе меняются буквы в
имени: так, например, граф Строганов остался до конца дней Сергеем Григорьевичем, но князь Голицын всегда назывался Сергий Михайлович.
Я мало верил успеху такого протектора и страшно скучал в дрянном городишке
с огромным историческим
именем.
Чаадаев, помнишь ли былое?
Давно ль
с восторгом молодым
Я мыслил
имя роковое
Предать развалинам иным? //…Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень, и тишина,
И в умиленьи вдохновенном,
На камне, дружбой освященном,
Пишу я наши
имена!
Нельзя же двум великим историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории, представителям двух миров, двух традиций, двух начал — государства и личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без
имени, являющуюся так не вовремя
с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории
с наглым притязанием на Византию,
с одной ногой на Германии,
с другой — на Тихом океане.
Конечно, он не называл нас по
имени, — их добавляли чтецы, носившие
с восхищением из залы в залу донос в стихах.
Дома я не мог остаться; я оделся и пошел бродить зря… искать Бакунина, Сазонова — вот Rue St.-Honore, Елисейские поля — все эти
имена, сроднившиеся
с давних лет… да вот и сам Бакунин…
Ни вам, ни истории эти люди не нужны, все, что для них можно сделать — это отпустить им их прегрешения. Вы их хотите покрыть вашим
именем, вы хотите разделить
с ними ваше влияние, ваше прошедшее; они разделят
с вами свою непопулярность, свое прошедшее.
С тринадцати лет я служил одной идее и был под одним знаменем — войны против всякой втесняемой власти, против всякой неволи во
имя безусловной независимости лица.
Парламентская чернь отвечала на одну из его речей: «Речь — в „Монитер“, оратора — в сумасшедший дом!» Я не думаю, чтоб в людской памяти было много подобных парламентских анекдотов, —
с тех пор как александрийский архиерей возил
с собой на вселенские соборы каких-то послушников, вооруженных во
имя богородицы дубинами, и до вашингтонских сенаторов, доказывающих друг другу палкой пользу рабства.
Романская мысль, религиозная в самом отрицании, суеверная в сомнении, отвергающая одни авторитеты во
имя других, редко погружалась далее, глубже in medias res [В самую сущность (лат.).] действительности, редко так диалектически смело и верно снимала
с себя все путы, как в этой книге.
Вспомните мою встречу
с корабельщиком из Ньюкестля. Вспомните, что лондонские работники были первые, которые в своем адресе преднамеренно поставили
имя Маццини рядом
с Гарибальди.
— Знаю и это: все выведала и вижу, что ты ей хочешь добра. Оставь же, не трогай ее, а то выйдет, что не я, а ты навязываешь ей счастье, которого она сама не хочет, значит, ты сам и будешь виноват в том, в чем упрекал меня: в деспотизме. — Ты как понимаешь бабушку, — помолчав, начала она, — если б богач посватался за Марфеньку, с породой,
с именем, с заслугами, да не понравился ей — я бы стала уговаривать ее?
При этом письме я приложу для вашего любопытства образец этих трудов: молитву Господню на якутском, тунгусском и колошенском языках, которая сообщена мне здесь. Что значат трудности английского выговора в сравнении с этими звуками, в произношении которых участвуют не только горло, язык, зубы, щеки, но и брови, и складки лба, и даже, кажется, волосы! А какая грамматика! то падеж впереди имени, то притяжательное местоимение слито
с именем и т. п. И все это преодолено!
Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя //
С базара понесет? // Ой люди, люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти
имена? // То
имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
Вошед в военную службу, познакомился я
с молодым графом, которого
имени я и вспомнить не хочу.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану
именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец
с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
— Да… нет, постой. Послезавтра воскресенье, мне надо быть у maman, — сказал Вронский, смутившись, потому что, как только он произнес
имя матери, он почувствовал на себе пристальный подозрительный взгляд. Смущение его подтвердило ей ее подозрения. Она вспыхнула и отстранилась от него. Теперь уже не учительница Шведской королевы, а княжна Сорокина, которая жила в подмосковной деревне вместе
с графиней Вронской, представилась Анне.
Это говорилось
с тем же удовольствием,
с каким молодую женщину называют «madame» и по
имени мужа. Неведовский делал вид, что он не только равнодушен, но и презирает это звание, но очевидно было, что он счастлив и держит себя под уздцы, чтобы не выразить восторга, не подобающего той новой, либеральной среде, в которой все находились.