Насмешка, ирония, холодная, язвительная и полная презрения, —
было орудие, которым он владел артистически, он его равно употреблял против нас и против слуг.
Неточные совпадения
Филарет умел хитро и ловко унижать временную власть; в его проповедях просвечивал тот христианский неопределенный социализм, которым блистали Лакордер и другие дальновидные католики. Филарет с высоты своего первосвятительного амвона говорил о том, что человек никогда не может
быть законно
орудием другого, что между людьми может только
быть обмен услуг, и это говорил он в государстве, где полнаселения — рабы.
Делали шалости и мы, пировали и мы, но основной тон
был не тот, диапазон
был слишком поднят. Шалость, разгул не становились целью. Цель
была вера в призвание; положимте, что мы ошибались, но, фактически веруя, мы уважали в себе и друг в друге
орудия общего дела.
Вещи, которые
были для нас святыней, которые лечили наше тело и душу, с которыми мы беседовали и которые нам заменяли несколько друг друга в разлуке; все эти
орудия, которыми мы оборонялись от людей, от ударов рока, от самих себя, что
будут они после нас?
У нового духовенства не
было понудительных средств, ни фантастических, ни насильственных; с той минуты, как власть выпала из их рук, у них
было одно
орудие — убеждение, но для убеждения недостаточно правоты, в этом вся ошибка, а необходимо еще одно — мозговое равенство!
«Видел я, — говорил он, — Маккавея, Гедеона…
орудие в руках промысла, его меч, его пращ… и чем более я смотрел на него, тем сильнее
был тронут и со слезами твердил: меч господень! меч господень!
Его особенно занимали споры на тему: вожди владеют волей масс или масса, создав вождя, делает его орудием своим, своей жертвой? Мысль, что он, Самгин, может
быть орудием чужой воли, пугала и возмущала его. Вспоминалось толкование отцом библейской легенды о жертвоприношении Авраама и раздраженные слова Нехаевой:
Древнейшее о ценсуре узаконение, доселе известное, находим в 1486 году, изданное в самом том городе, где изобретено книгопечатание. Предузнавали монашеские правления, что оно
будет орудием сокрушения их власти, что оно ускорит развержение общего рассудка, и могущество, на мнении, а не на пользе общей основанное, в книгопечатании обрящет свою кончину. Да позволят нам здесь присовокупить памятник, ныне еще существующий на пагубу мысли и на посрамление просвещения.
Тяжкий, каменный, как судьба, Благодетель обошел Машину кругом, положил на рычаг огромную руку… Ни шороха, ни дыхания: все глаза — на этой руке. Какой это, должно быть, огненный, захватывающий вихрь —
быть орудием, быть равнодействующей сотен тысяч вольт. Какой великий удел!
Неточные совпадения
Напрасно пан Кшепшицюльский и пан Пшекшицюльский, которых она
была тайным
орудием, усовещивали, протестовали и угрожали — Клемантинка через пять минут
была до того пьяна, что ничего уж не понимала.
— И мы вот устраиваем артель слесарную, где всё производство, и барыш и главные
орудия производства, всё
будет общее.
Кроме того (Левин чувствовал, что желчный помещик
был прав), крестьяне первым и неизменным условием какого бы то ни
было соглашения ставили то, чтобы они не
были принуждаемы к каким бы то ни
было новым приемам хозяйства и к употреблению новых
орудий.
Хотя он и должен
был признать, что в восточной, самой большой части России рента еще нуль, что заработная плата выражается для девяти десятых восьмидесятимиллионного русского населения только пропитанием самих себя и что капитал еще не существует иначе, как в виде самых первобытных
орудий, но он только с этой точки зрения рассматривал всякого рабочего, хотя во многом и не соглашался с экономистами и имел свою новую теорию о заработной плате, которую он и изложил Левину.
Кроме того, из этого же оказывалось, что бороны и все земледельческие
орудия, которые велено
было осмотреть и починить еще зимой и для которых нарочно взяты
были три плотника,
были не починены, и бороны всё-таки чинили, когда надо
было ехать скородить.