Неточные совпадения
Вадим, по наследству, ненавидел ото всей души самовластье и крепко прижал нас к
своей груди, как только встретился. Мы сблизились очень скоро. Впрочем, в то время ни церемоний, ни благоразумной осторожности, ничего подобного не было в нашем
круге.
Когда приговоренных молодых людей отправляли по этапам, пешком, без достаточно теплой одежды, в Оренбург, Огарев в нашем
кругу и И. Киреевский в
своем сделали подписки. Все приговоренные были без денег. Киреевский привез собранные деньги коменданту Стаалю, добрейшему старику, о котором нам придется еще говорить. Стааль обещался деньги отдать и спросил Киреевского...
Его болтовня и шутки не были ни грубы, ни плоски; совсем напротив, они были полны юмора и сосредоточенной желчи, это была его поэзия, его месть, его крик досады, а может, долею и отчаяния. Он изучил чиновнический
круг, как артист и как медик, он знал все мелкие и затаенные страсти их и, ободренный ненаходчивостью, трусостью
своих знакомых, позволял себе все.
Станкевич, тоже один из праздных людей, ничего не совершивших, был первый последователь Гегеля в
кругу московской молодежи. Оч изучил немецкую философию глубоко и эстетически; одаренный необыкновенными способностями, он увлек большой
круг друзей в
свое любимое занятие.
Круг этот чрезвычайно замечателен, из него вышла целая фаланга ученых, литераторов и профессоров, в числе которых были Белинский, Бакунин, Грановский.
Мало-помалу из них составляются группы. Более родное собирается около
своих средоточий; группы потом отталкивают друг друга. Это расчленение дает им ширь и многосторонность для развития; развиваясь до конца, то есть до крайности, ветви опять соединяются, как бы они ни назывались —
кругом Станкевича, славянофилами или нашим кружком.
Может, в конце прошлого и начале нашего века была в аристократии закраинка русских иностранцев, оборвавших все связи с народной жизнью; но у них не было ни живых интересов, ни
кругов, основанных на убеждениях, ни
своей литературы.
Круг Станкевича должен был неминуемо распуститься. Он
свое сделал — и сделал самым блестящим образом; влияние его на всю литературу и на академическое преподавание было огромно, — стоит назвать Белинского и Грановского; в нем сложился Кольцов, к нему принадлежали Боткин, Катков и проч. Но замкнутым
кругом он оставаться не мог, не перейдя в немецкий доктринаризм, — живые люди из русских к нему не способны.
В заключение прибавлю несколько слов об элементах, из которых составился
круг Станкевича; это бросает
своего рода луч на странные подземные потоки, в тиши подмывающие плотную кору русско-немецкого устройства.
И заметьте, что это отрешение от мира сего вовсе не ограничивалось университетским курсом и двумя-тремя годами юности. Лучшие люди
круга Станкевича умерли; другие остались, какими были, до нынешнего дня. Бойцом и нищим пал, изнуренный трудом и страданиями, Белинский. Проповедуя науку и гуманность, умер, идучи на
свою кафедру, Грановский. Боткин не сделался в самом деле купцом… Никто из них не отличился по службе.
Хомяков спорил до четырех часов утра, начавши в девять; где К. Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал, и никогда не брал в руки бокала шампанского, чтобы не сотворить тайно моление и тост, который все знали; где Редкин выводил логически личного бога, ad majorem gloriam Hegel; [к вящей славе Гегеля (лат.).] где Грановский являлся с
своей тихой, но твердой речью; где все помнили Бакунина и Станкевича; где Чаадаев, тщательно одетый, с нежным, как из воску, лицом, сердил оторопевших аристократов и православных славян колкими замечаниями, всегда отлитыми в оригинальную форму и намеренно замороженными; где молодой старик А. И. Тургенев мило сплетничал обо всех знаменитостях Европы, от Шатобриана и Рекамье до Шеллинга и Рахели Варнгаген; где Боткин и Крюков пантеистически наслаждались рассказами М. С. Щепкина и куда, наконец, иногда падал, как Конгривова ракета, Белинский, выжигая
кругом все, что попадало.
Косность мысли принадлежит религии и доктринаризму; они предполагают упорную ограниченность, оконченную замкнутость, живущую особняком или в
своем тесном
круге, отвергающем все, что жизнь вносит нового… или, по крайней мере, не заботясь о том.
Жизнь красавицы этого мира или «тряпичного царства», как называл его Райский, — мелкий, пестрый, вечно движущийся узор: визиты в
своем кругу, театр, катанье, роскошные до безобразия завтраки и обеды до утра, и ночи, продолжающиеся до обеда. Забота одна — чтоб не было остановок от пестроты.
Неточные совпадения
Усталый и вместе страстный взгляд этих окруженных темным
кругом глаз поражал
своею совершенною искренностью.
Честолюбивые планы его опять отступили на задний план, и он, чувствуя, что вышел из того
круга деятельности, в котором всё было определено, отдавался весь
своему чувству, и чувство это всё сильнее и сильнее привязывало его к ней.
Одно, что он нашел с тех пор, как вопросы эти стали занимать его, было то, что он ошибался, предполагая по воспоминаниям
своего юношеского, университетского
круга, что религия уж отжила
свое время и что ее более не существует.
Жеребец, с усилием тыкаясь ногами, укоротил быстрый ход
своего большого тела, и кавалергардский офицер, как человек, проснувшийся от тяжелого сна, оглянулся
кругом и с трудом улыбнулся. Толпа
своих и чужих окружила его.
Но в этом большом
круге есть
свои подразделения.