Удобовпечатлимые, искренно молодые, мы легко были подхвачены мощной волной его и рано переплыли тот рубеж, на котором останавливаются целые
ряды людей, складывают руки, идут назад или ищут по сторонам броду — через море!
Неточные совпадения
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после
ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один
человек, кроме меня, не знает ее и что с моей смертью умрет истина.
Нельзя быть шпионом, торгашом чужого разврата и честным
человеком, но можно быть жандармским офицером, — не утратив всего человеческого достоинства, так как сплошь да
рядом можно найти женственность, нежное сердце и даже благородство в несчастных жертвах «общественной невоздержности».
Говоря, например, об одном
человеке, который ему очень не нравился, он сжал в одном слове «немец!» выражением, улыбкой и прищуриванием глаз — целую биографию, целую физиологию, целый
ряд мелких, грубых, неуклюжих недостатков, специально принадлежащих германскому племени.
Грановский напоминает мне
ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех ясных, кротких, которые так же просто надевали венок славы на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают;
людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Он прожил жизнь деятельно и беззаботно, нигде не отставая, везде в первом
ряду; не боясь горьких истин, он так же пристально всматривался в
людей, как в полипы и медузы, ничего не требуя ни от тех, ни от других, кроме того, что они могут дать.
Николаю Павловичу досталось от него порядком, он его ставил
рядом с очень облихованными
людьми из римской истории.
Человек осужден на работу, он должен работать до тех пор, пока опустится рука, сын вынет из холодных пальцев отца струг или молот и будет продолжать вечную работу. Ну, а как в
ряду сыновей найдется один поумнее, который положит долото и спросит...
— Мне иногда бывает страшно и до того тяжело, что я боюсь потерять голову… слишком много хорошего. Я помню, когда изгнанником я возвращался из Америки в Ниццу — когда я опять увидал родительский дом, нашел свою семью, родных, знакомые места, знакомых
людей — я был удручен счастьем… Вы знаете, — прибавил он, обращаясь ко мне, — что и что было потом, какой
ряд бедствий. Прием народа английского превзошел мои ожидания… Что же дальше? Что впереди?
По бокам его двое солдат с винтовками, сзади еще двое, первые
ряды людей почти сплошь вооружены, даже Аркадий Спивак, маленький фланговой первой шеренги, несет на плече какое-то ружье без штыка.
«Батальон, пли!» — раздалась команда, и грянул залп… Вместе с тем грянули и наши орудия. Опять залп, опять орудия, опять залп… Неприятельские выстрелы стихли, наши горнисты заиграли атаку… Раздалась команда: «Шагом марш!» Та-да, та-да-та-да, та-да-та-та-а, та-ди-та-ди, та-ди-та-да, та-та-а, все чаще, и чаще, и чаще гремела музыка, все быстрее и быстрее шли мы, и все чаще и чаще падали в наших
рядах люди.
Неточные совпадения
Пришел в
ряды последние, // Где были наши странники, // И ласково сказал: // «Вы
люди чужестранные, // Что с вами он поделает?
Сработано было чрезвычайно много на сорок два
человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине в тридцать кос, был уже скошен. Нескошенными оставались углы с короткими
рядами. Но Левину хотелось как можно больше скосить в этот день, и досадно было на солнце, которое так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только хотелось еще и еще поскорее и как можно больше сработать.
И ему представлялся целый
ряд этих сочных, сильных, не сомневающихся
людей, которые невольно всегда и везде обращали на себя его любопытное внимание.
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами в задах лож; те же, Бог знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная толпа в райке, и во всей этой толпе, в ложах и в первых
рядах, были
человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел в сношение.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сидел в коляске, за старого князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал
рядом со Степаном Аркадьичем не князя, а красивого полного молодого
человека в шотландском колпачке, с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский блестящий молодой
человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.