Неточные совпадения
Не зная законов и
русского судопроизводства, он попал в сенат, сделался членом опекунского совета, начальником Марьинской больницы, начальником Александрийского института и все исполнял с рвением, которое вряд было ли нужно, с строптивостью, которая вредила, с честностью, которую никто не
замечал.
— Я так и думал, —
заметил ему мой отец, поднося ему свою открытую табакерку, чего с
русским или немецким учителем он никогда бы не сделал. — Я очень хотел бы, если б вы могли le dégourdir un peu, [сделать его немного развязнее (фр.).] после декламации, немного бы потанцевать.
Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между
русскими аристократами чувство личного достоинства. Никто (кроме женщин) не
смел показать участия, произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие хуже — бескорыстно.
За кофеем старик читал «Московские ведомости» и «Journal de St Pétersbourg»; не мешает
заметить, что «Московские ведомости» было велено греть, чтоб не простудить рук от сырости листов, и что политические новости мой отец читал во французском тексте, находя
русский неясным.
После ссылки я его мельком встретил в Петербурге и нашел его очень изменившимся. Убеждения свои он сохранил, но он их сохранил, как воин не выпускает
меча из руки, чувствуя, что сам ранен навылет. Он был задумчив, изнурен и сухо смотрел вперед. Таким я его застал в Москве в 1842 году; обстоятельства его несколько поправились, труды его были оценены, но все это пришло поздно — это эполеты Полежаева, это прощение Кольрейфа, сделанное не
русским царем, а
русскою жизнию.
Но и
русский язык был доведен до того же; для него и для всего прочего был приглашен сын какой-то вдовы-попадьи, облагодетельствованной княгиней, разумеется, без особых трат: через ее ходатайство у митрополита двое сыновей попадьи были сделаны соборными священниками. Учитель был их старший брат, диакон бедного прихода, обремененный большой семьей; он гибнул от нищеты, был доволен всякой платой и не
смел делать условий с благодетельницей братьев.
И смолкнул ярый крик войны: // Все
русскому мечу подвластно. // Кавказа гордые сыны, // Сражались, гибли вы ужасно; // Но не спасла вас наша кровь, // Ни очарованные брони, // Ни горы, ни лихие кони, // Ни дикой вольности любовь! // Подобно племени Батыя, // Изменит прадедам Кавказ, // Забудет алчной брани глас, // Оставит стрелы боевые. // К ущельям, где гнездились вы, // Подъедет путник без боязни, // И возвестят о вашей казни // Преданья темные молвы.
— Кто за мной! — слышался голос Бернгарда, с отвагой кидавшегося отражать русских от разбитых уже ворот, но число его рейтаров редело, и один оглушительный удар
русского меча сшиб с него шлем и оторвал половину уха; рассыпавшиеся волосы его оросились кровью.
— Кто за мной! — слышался голос Бернгарда, с отвагой кидавшегося отражать русских от разбитых уже ими ворот, но число его рейтаров редело, и один оглушительный удар
русского меча сшиб с него шлем и оторвал половину уха; рассыпавшиеся волосы его оросились кровью.
Неточные совпадения
Довольно демон ярости // Летал с
мечом карающим // Над
русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, // То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею, души сильные // Зовет на честный путь.
Русская девушка ухаживала за мадам Шталь и, кроме того, как
замечала Кити, сходилась со всеми тяжело-больными, которых было много на водах, и самым натуральным образом ухаживала зa ними.
― Знаю вас и вашу полезную, ― опять он поймал
моль, ― деятельность, как и всякий
Русский, ― сказал адвокат наклонившись.
Каждый из свидетелей
поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто просто чуть не вверх ногами,
помещая такие буквы, каких даже и не видано было в
русском алфавите.
Заметив и сам, что находился не в надежном состоянии, он стал наконец отпрашиваться домой, но таким ленивым и вялым голосом, как будто бы, по
русскому выражению, натаскивал клещами на лошадь хомут.