Неточные совпадения
—
Проси, — говорил мой отец и, обращаясь к Пименову, прибавлял: — Дмитрий Иванович, пожалуйста, будьте осторожны при нем; у него несчастный тик, когда он говорит, как-то странно заикается, точно будто у него хроническая отрыжка. — При этом он представлял совершенно верно полковника. — Я знаю,
вы человек смешливый, пожалуйста, воздержитесь.
— Не сердитесь, у меня нервы расстроены; я все понимаю, идите вашей дорогой, для
вас нет другой, а если б была,
вы все были бы не те. Я знаю это, но не могу пересилить страха, я так много перенесла несчастий, что на новые недостает сил. Смотрите,
вы ни слова не говорите Ваде об этом, он огорчится, будет меня уговаривать… вот он, — прибавила старушка, поспешно утирая слезы и
прося еще раз взглядом, чтоб я молчал.
— Я за этим к
вам приехал. Надобно что-нибудь сделать, съездите к князю, узнайте, в чем дело,
попросите мне дозволение его увидеть.
— Ведь вот я
вам говорил, всегда говорил, до чего это доведет… да, да, этого надобно было ждать,
прошу покорно, — ни телом, ни душой не виноват, а и меня, пожалуй, посадят; эдак шутить нельзя, я знаю, что такое казематы.
— Какой повод заставляет
вас просить дозволение?
— Я
вас попрошу покамест одеться:
вы поедете со мной.
—
Вы едете в Пензу, неужели
вы думаете, что это случайно? В Пензе лежит в параличе ваш отец, князь
просил государя
вам назначить этот город для того, чтоб ваше присутствие сколько-нибудь ему облегчило удар вашей ссылки. Неужели и
вы не находите причины благодарить князя?
— Как будто
вы не знаете, — сказал Шубинский, начинавший бледнеть от злобы, — что ваша вина вдесятеро больше тех, которые были на празднике. Вот, — он указал пальцем на одного из прощенных, — вот он под пьяную руку спел мерзость, да после на коленках со слезами
просил прощения. Ну,
вы еще от всякого раскаяния далеки.
— Делайте все, что
вам приказывает служба, но я
вас прошу избавить меня от поучений. Из ваших слов я вижу, что
вы ждали, чтоб я
вам поклонился. Я не имею привычки кланяться незнакомым.
— И
вы уж не откажите в моей просьбе и в доказательство, что не сердитесь, — я живу через два дома отсюда — позвольте
вас просить позавтракать чем бог послал.
— Оно так, но за лишнее добро
вы попросите и денег побольше.
— Ну приходите же. Я
вас прошу… Придете?
— Кто? Человек ваш пьян, отпустите его спать, а ваша Дарья… верно, любит
вас больше, чем вашего мужа — да она и со мной приятельница. Да и что же за беда? Помилуйте, ведь теперь десятый час, —
вы хотели мне что-нибудь поручить,
просили подождать…
Сейчас написал я к полковнику письмо, в котором
просил о пропуске тебе, ответа еще нет. У
вас это труднее будет обделать, я полагаюсь на маменьку. Тебе счастье насчет меня, ты была последней из моих друзей, которого я видел перед взятием (мы расстались с твердой надеждой увидеться скоро, в десятом часу, а в два я уже сидел в части), и ты первая опять меня увидишь. Зная тебя, я знаю, что это доставит тебе удовольствие, будь уверена, что и мне также. Ты для меня родная сестра.
—
Вас просит к себе генерал Дубельт.
— Мне очень жаль, что повод, который заставил меня
вас просить ко мне, не совсем приятный для
вас. Неосторожность ваша навлекла снова гнев его величества на
вас.
— Господи, какие глупости, от часу не легче, — заметила она, выслушавши меня. — Как это можно с фамилией тащиться в ссылку из таких пустяков? Дайте я переговорю с Орловым, я редко его о чем-нибудь
прошу, они все не любят, этого; ну, да иной раз может же сделать что-нибудь. Побывайте-ка у меня денька через два, я
вам ответ сообщу.
— Какая досада, — сказал хозяин, взявши его из моих рук, — я забыл
вас попросить привезти два чека, как я теперь отделю семьдесят тысяч?
—
Вы желали видеть префекта, — сказал он мне, — но он извиняется перед
вами, очень нужное дело заставило его выехать, — если я могу сделать
вам чем-нибудь что-нибудь приятное, я ничего лучшего не
прошу. Вот кресло, не угодно ли?
Представляя на ваше рассмотрение, г. Президент, это дело, я буду
вас просить, как особенного одолжения, в случае нового отказа, объяснить мне это происшествие, которое слишком любопытно и интересно, чтоб я считал себя вправе скрыть его от общего сведения.
…Пора было ехать. Гарибальди встал, крепко обнял меня, дружески простился со всеми — снова крики, снова ура, снова два толстых полицейских, и мы, улыбаясь и
прося, шли на брешу; снова «God bless you, Garibaldi, for ever», [Бог да благословит
вас, Гарибальди, навсегда (англ.).] и карета умчалась.