Неточные совпадения
«Душа человеческая, — говаривал он, — потемки, и кто знает, что у кого на душе; у меня своих дел слишком много, чтоб заниматься
другими да еще судить и пересуживать их намерения; но с человеком дурно воспитанным я в одной комнате не могу быть, он меня
оскорбляет, фруасирует, [задевает, раздражает (от фр. froisser).] а там он может быть добрейший в мире человек, за то ему будет место в раю, но мне его не надобно.
Обедали мы в четвертом часу. Обед длился долго и был очень скучен. Спиридон был отличный повар; но, с одной стороны, экономия моего отца, а с
другой — его собственная делали обед довольно тощим, несмотря на то что блюд было много. Возле моего отца стоял красный глиняный таз, в который он сам клал разные куски для собак; сверх того, он их кормил с своей вилки, что ужасно
оскорбляло прислугу и, следовательно, меня. Почему? Трудно сказать…
Он знал ту крайнюю меру гордости и самонадеянности, которая, не
оскорбляя других, возвышала его в мнении света.
«Нет, — подумал он, — да будет мне стыдно, если я хотя мыслию
оскорблю друга отца моего! Один бесчестный платит за хлеб-соль обманом, один трус бежит от смерти!»
Неточные совпадения
Вареньке хотелось улыбнуться, глядя на детский гнев своего
друга, но она боялась
оскорбить ее.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей совсем с
другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна
оскорбить человека, которого она любит. И
оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все
оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, —
другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже.
«Ни за что не соглашусь! — говорил Грушницкий, — он меня
оскорбил публично; тогда было совсем
другое…» — «Какое тебе дело? — отвечал капитан, — я все беру на себя.
Кроме страстного влечения, которое он внушал мне, присутствие его возбуждало во мне в не менее сильной степени
другое чувство — страх огорчить его,
оскорбить чем-нибудь, не понравиться ему: может быть, потому, что лицо его имело надменное выражение, или потому, что, презирая свою наружность, я слишком много ценил в
других преимущества красоты, или, что вернее всего, потому, что это есть непременный признак любви, я чувствовал к нему столько же страху, сколько и любви.