Неточные совпадения
«Я
не стыжусь тебе признаться, — писал мне 26 января 1838 один юноша, — что мне очень
горько теперь. Помоги мне ради той жизни, к которой призвал меня, помоги мне своим советом. Я хочу учиться, назначь мне книги, назначь что хочешь, я употреблю все силы, дай мне ход, — на тебе будет грех, если ты оттолкнешь меня».
Это было невозможно… Troppo tardi… [Слишком поздно (ит.).] Оставить ее в минуту, когда у нее, у меня так билось сердце, — это было бы сверх человеческих сил и очень глупо… Я
не пошел — она осталась… Месяц прокладывал свои полосы в другую сторону. Она сидела у окна и
горько плакала. Я целовал ее влажные глаза, утирал их прядями косы, упавшей на бледно-матовое плечо, которое вбирало в себя месячный свет, терявшийся без отражения в нежно-тусклом отливе.
В мире
не было ничего противуположнее славянам, как безнадежный взгляд Чаадаева, которым он мстил русской жизни, как его обдуманное, выстраданное проклятие ей, которым он замыкал свое печальное существование и существование целого периода русской истории. Он должен был возбудить в них сильную оппозицию, он
горько и уныло-зло оскорблял все дорогое им, начиная с Москвы.
Грановский и мы еще кой-как с ними ладили,
не уступая начал; мы
не делали из нашего разномыслия личного вопроса. Белинский, страстный в своей нетерпимости, шел дальше и
горько упрекал нас. «Я жид по натуре, — писал он мне из Петербурга, — и с филистимлянами за одним столом есть
не могу… Грановский хочет знать, читал ли я его статью в „Москвитянине“? Нет, и
не буду читать; скажи ему, что я
не люблю ни видеться с друзьями в неприличных местах, ни назначать им там свидания».
Как
горько упрекала бы меня совесть, что я из предусмотрительности украл у нее чуть ли
не последние минуты невозмутимого счастия!
Пила и ела она как бы насилуя себя, почти с отвращением, и было ясно, что это не игра, не кокетство. Ее тоненькие пальцы даже нож и вилку держали неумело, она брезгливо отщипывала маленькие кусочки хлеба, птичьи глаза ее смотрели на хлопья мякиша вопросительно, как будто она думала:
не горько ли это вещество, не ядовито ли?
— Теперь, — сказал он радостно, — ты мне брат, Никита Романыч! Что бы ни случилось, я с тобой неразлучен, кто тебе друг, тот друг и мне; кто тебе враг, тот и мне враг; буду любить твоею любовью, опаляться твоим гневом, мыслить твоею мыслию! Теперь мне и умирать веселее, и жить
не горько; есть с кем жить, за кого умереть!
Сегодня она чувствует сама начало своего выздоровления… Ей лучше, заметно лучше, так пусть же ей дадут говорить… О, как она несчастна! Она слабенькая, ничтожная, хрупкая девочка и больше ничего. A между тем, y нее были такие смелые замыслы, такие идеи! И вот, какая-то ничтожная рана, рана навылет шальной пулей и она уже больна, уже расклеилась по всем швам, и должна лежать недели, когда другие проливают свою кровь за честь родины. Разве
не горько это, разве не тяжело?
Неточные совпадения
Молчим: тут спорить нечего, // Сам барин брата старосты // Забрить бы
не велел, // Одна Ненила Власьева // По сыне
горько плачется, // Кричит:
не наш черед!
Однако упорство старика заставило Аленку призадуматься. Воротившись после этого разговора домой, она некоторое время ни за какое дело взяться
не могла, словно места себе
не находила; потом подвалилась к Митьке и горько-горько заплакала.
И он, отвернувшись от шурина, так чтобы тот
не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было
горько, ему было стыдно; но вместе с этим горем и стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
И долго я лежал неподвижно и плакал
горько,
не стараясь удерживать слез и рыданий; я думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие — исчезли как дым. Душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением отвернулся.
И скоро звонкий голос Оли // В семействе Лариных умолк. // Улан, своей невольник доли, // Был должен ехать с нею в полк. // Слезами
горько обливаясь, // Старушка, с дочерью прощаясь, // Казалось, чуть жива была, // Но Таня плакать
не могла; // Лишь смертной бледностью покрылось // Ее печальное лицо. // Когда все вышли на крыльцо, // И всё, прощаясь, суетилось // Вокруг кареты молодых, // Татьяна проводила их.