Неточные совпадения
А. И. Герцена.)]
говорит: «Пойдемте ко мне, мой дом каменный, стоит глубоко на дворе, стены капитальные», — пошли мы, и господа и люди, все вместе, тут
не было разбора; выходим на Тверской бульвар, а
уж и деревья начинают гореть — добрались мы наконец до голохвастовского дома, а он так и пышет, огонь из всех окон.
Старик Бушо
не любил меня и считал пустым шалуном за то, что я дурно приготовлял уроки, он часто
говаривал: «Из вас ничего
не выйдет», но когда заметил мою симпатию к его идеям régicides, [цареубийственным (фр.).] он сменил гнев на милость, прощал ошибки и рассказывал эпизоды 93 года и как он уехал из Франции, когда «развратные и плуты» взяли верх. Он с тою же важностию,
не улыбаясь, оканчивал урок, но
уже снисходительно
говорил...
Она узнала меня, плакала, качала головой и приговаривала: «Ох,
уже и ты-то как состарился, я по поступи тебя только и узнала, а я —
уж, я-то, — о-о-ох — и
не говори!»
Бахметев имел какую-то тень влияния или, по крайней мере, держал моего отца в узде. Когда Бахметев замечал, что мой отец
уж через край
не в духе, он надевал шляпу и, шаркая по-военному ногами,
говорил...
Есть истины, — мы
уже говорили об этом, — которые, как политические права,
не передаются раньше известного возраста.
«Ну,
говорит, куда же ты их денешь, сам считай — лекарю два, военному приемщику два, письмоводителю, ну, там на всякое угощение все же больше трех
не выйдет, — так ты
уж остальные мне додай, а я постараюсь уладить дельце».
Оно пришлось так невзначай, что старик
не нашелся сначала, стал объяснять все глубокие соображения, почему он против моего брака, и потом
уже, спохватившись, переменил тон и спросил Кетчера, с какой он стати пришел к нему
говорить о деле, до него вовсе
не касающемся.
— Вы их еще
не знаете, —
говаривала она мне, провожая киваньем головы разных толстых и худых сенаторов и генералов, — а
уж я довольно на них насмотрелась, меня
не так легко провести, как они думают; мне двадцати лет
не было, когда брат был в пущем фавёре, императрица меня очень ласкала и очень любила.
Нет,
уж ты лучше,
говорю,
не срами себя, что же тебе просить Бенкендорфа, он же все и напакостил».
Мы встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало маленького Александра в кружке нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще
не существует ни прошедшего, ни будущего. Спи, мой ангел, беззаботно, я молюсь о тебе — и о тебе, дитя мое, еще
не родившееся, но которого я
уже люблю всей любовью матери, твое движение, твой трепет так много
говорят моему сердцу. Да будет твое пришествие в мир радостно и благословенно!»
Но внимание всех
уже оставило их, оно обращено на осетрину; ее объясняет сам Щепкин, изучивший мясо современных рыб больше, чем Агассис — кости допотопных. Боткин взглянул на осетра, прищурил глаза и тихо покачал головой,
не из боку в бок, а склоняясь; один Кетчер, равнодушный по принципу к величиям мира сего, закурил трубку и
говорит о другом.
Я
уже не говорю о великомученике С.
Тут староста
уж пошел извиняться в дурном приеме,
говоря, что во всем виноват канцлер, что ему следовало бы дать знать дня за два, тогда бы все было иное, можно бы достать и музыку, а главное, — что тогда встретили бы меня и проводили ружейным залпом. Я чуть
не сказал ему a la Louis-Philippe: «Помилуйте… да что же случилось? Одним крестьянином только больше в Шателе!»
—
Говорите о финансах, но
не говорите о нравственности, я могу принять это за личность, я вам
уже сказал это в комитете. Если же вы будете продолжать, я… я
не вызову вас на дуэль (Тьер улыбнулся). Нет, мне мало вашей смерти, этим ничего
не докажешь. Я предложу вам другой бой. Здесь, с этой трибуны, я расскажу всю мою жизнь, факт за фактом, каждый может мне напомнить, если я что-нибудь забуду или пропущу. И потом пусть расскажет свою жизнь мой противник!
В коротких, но определительных словах изъяснил, что уже издавна ездит он по России, побуждаемый и потребностями, и любознательностью; что государство наше преизобилует предметами замечательными,
не говоря уже о красоте мест, обилии промыслов и разнообразии почв; что он увлекся картинностью местоположенья его деревни; что, несмотря, однако же, на картинность местоположенья, он не дерзнул бы никак обеспокоить его неуместным заездом своим, если бы не случилось что-то в бричке его, требующее руки помощи со стороны кузнецов и мастеров; что при всем том, однако же, если бы даже и ничего не случилось в его бричке, он бы не мог отказать себе в удовольствии засвидетельствовать ему лично свое почтенье.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я
уж не помню твоих глупых счетов.
Говори, сколько там?
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и
говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович
уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
«На что,
говорит, тебе муж? он
уж тебе
не годится».
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то
уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет
уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и
уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно
говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это
уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого
говорят.