Неточные совпадения
Жизнь кузины шла
не по розам. Матери она лишилась ребенком. Отец был отчаянный игрок и, как все игроки по крови, — десять раз был беден, десять раз был богат и кончил все-таки тем, что окончательно разорился. Les beaux restes [Остатки (фр.).] своего достояния он посвятил конскому заводу, на который обратил все свои помыслы и страсти. Сын его, уланский юнкер, единственный брат кузины, очень добрый юноша, шел прямым путем к гибели: девятнадцати лет он уже был
более страстный игрок, нежели отец.
Отец мой редко бывал в хорошем расположении духа, он постоянно был всем недоволен. Человек большого ума, большой наблюдательности, он бездну видел, слышал, помнил; светский человек accompli, [совершенный (фр.).] он мог быть чрезвычайно любезен и занимателен, но он
не хотел этого и все
более и
более впадал в капризное отчуждение от всех.
Наш век
не производит
более этих цельных, сильных натур; прошлое столетие, напротив, вызвало их везде, даже там, где они
не были нужны, где они
не могли иначе развиться, как в уродство.
Мой отец по воспитанию, по гвардейской службе, по жизни и связям принадлежал к этому же кругу; но ему ни его нрав, ни его здоровье
не позволяли вести до семидесяти лет ветреную жизнь, и он перешел в противуположную крайность. Он хотел себе устроить жизнь одинокую, в ней его ждала смертельная скука, тем
более что он только для себя хотел ее устроить. Твердая воля превращалась в упрямые капризы, незанятые силы портили нрав, делая его тяжелым.
Через несколько месяцев Николай произвел высшие классы воспитательных домов в обер-офицерский институт, то есть
не велел
более помещать питомцев в эти классы, а заменил их обер-офицерскими детьми.
Он даже подумал о мере
более радикальной — он
не велел в губернских заведениях, в приказах, принимать новорожденных детей.
Ты меня знаешь
более, чем кто-нибудь,
не правда ли, я это действительно чувствую.
Я отворил окно — день уж начался, утренний ветер подымался; я попросил у унтера воды и выпил целую кружку. О сне
не было и в помышлении. Впрочем, и лечь было некуда: кроме грязных кожаных стульев и одного кресла, в канцелярии находился только большой стол, заваленный бумагами, и в углу маленький стол, еще
более заваленный бумагами. Скудный ночник
не мог освещать комнату, а делал колеблющееся пятно света на потолке, бледневшее больше и больше от рассвета.
Этих
более виновных нашлось шестеро: Огарев, Сатин, Лахтин, Оболенский, Сорокин и я. Я назначался в Пермь. В числе осужденных был Лахтин, который вовсе
не был арестован. Когда его позвали в комиссию слушать сентенцию, он думал, что это для страха, для того чтоб он казнился, глядя, как других наказывают. Рассказывали, что кто-то из близких князя Голицына, сердясь на его жену, удружил ему этим сюрпризом. Слабый здоровьем, он года через три умер в ссылке.
На другой день с девяти часов утра полицмейстер был уже налицо в моей квартире и торопил меня. Пермский жандарм, гораздо
более ручной, чем Крутицкий,
не скрывая радости, которую ему доставляла надежда, что он будет 350 верст пьян, работал около коляски. Все было готово; я нечаянно взглянул на улицу — идет мимо Цеханович, я бросился к окну.
— Вы едете к страшному человеку. Остерегайтесь его и удаляйтесь как можно
более. Если он вас полюбит, плохая вам рекомендация; если же возненавидит, так уж он вас доедет, клеветой, ябедой,
не знаю чем, но доедет, ему это ни копейки
не стоит.
…Приглашения Тюфяева на его жирные, сибирские обеды были для меня истинным наказанием. Столовая его была та же канцелярия, но в другой форме, менее грязной, но
более пошлой, потому что она имела вид доброй воли, а
не насилия.
— Этот кучер, ваше превосходительство,
не будет
более в постромки заезжать, я ему влепил порядочный урок, — отвечал, улыбаясь, полицмейстер.
Действительно,
не могло быть оскорбления
более дерзкого труду, как приказ делать явным образом нелепость.
— Я увидел, — рассказывал он, улыбаясь, — что это действительно был ответ на ту бумагу, — и, благословясь, подписал. Никогда
более не было помину об этом деле — бумага была вполне удовлетворительна.
Чтоб утешить новобрачную, аптекарь пригласил ехать с ними в Вятку молодую девушку лет семнадцати, дальнюю родственницу его жены; она, еще
более очертя голову и уже совсем
не зная, что такое «Вьатка», согласилась.
Наташа, друг мой, сестра, ради бога,
не унывай, презирай этих гнусных эгоистов, ты слишком снисходительна к ним, презирай их всех — они мерзавцы! ужасная была для меня минута, когда я читал твою записку к Emilie. Боже, в каком я положении, ну, что я могу сделать для тебя? Клянусь, что ни один брат
не любит
более сестру, как я тебя, — но что я могу сделать?
Наконец смятение и тревога, окружавшие меня, вызванные мною, утихают; людей становится меньше около меня, и так как нам
не по дороге, я
более и
более остаюсь один.
Меня никто
не упрекал в праздности, кое-что из сделанного мною нравилось многим; а знают ли, сколько во всем сделанном мною отразились наши беседы, наши споры, ночи, которые мы праздно бродили по улицам и полям или еще
более праздно проводили за бокалом вина?
Отсюда легко понять поле, на котором мы должны были непременно встретиться и сразиться. Пока прения шли о том, что Гете объективен, но что его объективность субъективна, тогда как Шиллер — поэт субъективный, но его субъективность объективна, и vice versa, [наоборот (лат.).] все шло мирно. Вопросы
более страстные
не замедлили явиться.
Гегель держался в кругу отвлечений для того, чтоб
не быть в необходимости касаться эмпирических выводов и практических приложений, для них он избрал очень ловко тихое и безбурное море эстетики; редко выходил он на воздух, и то на минуту, закутавшись, как больной, но и тогда оставлял в диалектической запутанности именно те вопросы, которые всего
более занимали современного человека.
Как
не понять такую простую мысль, как, например, что «душа бессмертна, а что умирает одна личность», — мысль, так успешно развитая берлинским Михелетом в его книге. Или еще
более простую истину, что безусловный дух есть личность, сознающая себя через мир, а между тем имеющая и свое собственное самопознание.
Белинский, как следовало ожидать, опрокинулся со всей язвительностью своей речи, со всей неистощимой энергией на свое прежнее воззрение. Положение многих из его приятелей было
не очень завидное, plus royalistes que le roi [
более роялисты, чем сам король (фр.).] — они с мужеством несчастия старались отстаивать свои теории,
не отказываясь, впрочем, от почетного перемирия.
Я молчал. Мне показалось, что сам старик почувствовал, что дело очень нелепо и чрезвычайно глупо, так что он
не нашел
более нужным защищать его и, тоже помолчав, спросил...
— Постойте-ка, постойте-ка, — сказала мне Ольга Александровна еще
более дружеским тоном, — я
не кончила мою исповедь; а как это вы увезли свою невесту?
Мужики презирали его и всю его семью; они даже раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти в разбор. Крестьяне обвиняли его в очень больших запросах денег за требы, в том, что он
не хоронил
более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления
не только вдвое пьяницей, но и вором.
Ни вас, друзья мои, ни того ясного, славного времени я
не дам в обиду; я об нем вспоминаю
более чем с любовью, — чуть ли
не с завистью. Мы
не были похожи на изнуренных монахов Зурбарана, мы
не плакали о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с улыбкой были готовы кой на что,
не наводя тоски предвкушением своей будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они
не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Чаадаев имел свои странности, свои слабости, он был озлоблен и избалован. Я
не знаю общества менее снисходительного, как московское,
более исключительного, именно поэтому оно смахивает на провинциальное и напоминает недавность своего образования. Отчего же человеку в пятьдесят лет, одинокому, лишившемуся почти всех друзей, потерявшему состояние, много жившему мыслию, часто огорченному,
не иметь своего обычая, свои причуды?
Этот народ, молодой, предприимчивый,
более деловой, чем умный, до того занят устройством своего жилья, что вовсе
не знает наших мучительных болей.
В идеал, составленный нами, входят элементы верные, но или
не существующие
более, или совершенно изменившиеся.
Прежде всякого вызова,
более года тому назад, положено было запрещение на мое именье, отобраны деловые бумаги, находившиеся в частных руках, наконец, захвачены деньги, 10000 фp., высланные мне из Москвы. Такие строгие и чрезвычайные меры против меня показывают, что я
не только в чем-то обвиняем, но что, прежде всякого вопроса, всякого суда, признан виновным и наказан — лишением части моих средств.
Откланявшиеся плыли в противуположную дверь, открывавшуюся в залу, и спускались по лестнице;
более смелые
не торопились, а старались побыть в комнате.