«Слышала ли, сестрица, — в письмах Суворов, иногда в шутку, так
называл свою дочь, — душа моя. От моей щедрой матушки — рескрипт на полулисте, будто Александру Македонскому; знаки святого Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, первый класс святого Георгия. Вот каков твой папенька за доброе сердце. Чуть, право, от радости не умер».
Погоревав о потере мужа, Агния Петровна поместила дочь ученицей в ту же мастерскую, в которой работала сама, и стала жить на вдовьем положении в той же комнате на Петербургской стороне, в которой жила с мужем и куда теперь ее милая девочка, как она
называла свою дочь, приходила только по воскресным и праздничным дням.
Похвала уму его дочери польстила его отцовскому самолюбию, а страх, внушенный девчонкой такому опытному и строгому педагогу, как Кудиныч, утешил Николая Митрофановича в том смысле, что не он один из мужчин боится этого «исчадия ада», как он не раз
называл свою дочь.
Неточные совпадения
Сначала княгиня замечала только, что Кити находится под сильным влиянием
своего engouement, как она
называла, к госпоже Шталь и в особенности к Вареньке. Она видела, что Кити не только подражает Вареньке в её деятельности, но невольно подражает ей в её манере ходить, говорить и мигать глазами. Но потом княгиня заметила, что в
дочери, независимо от этого очарования, совершается какой-то серьезный душевный переворот.
Марья Степановна решилась переговорить с
дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в
свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она
называла брак. Но когда она заговорила с
дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую
дочь Людмилу, да так и оставили ее у себя воспитывать вместе с
своими дочерьми.
Дочери между тем росли и из хорошеньких девочек сделались красавицами невестами. В особенности, как я уж сказал, красива была Людмила, которую весь полк
называл не иначе, как Милочкой. Надо было думать об женихах, и тут началась для вдовы целая жизнь тревожных испытаний.
Жаль, что ты одним [днем?] не застал Михаилы моего в Нижнем. Он и жена его очень полюбили Аннушку. Он мне говорит, что мою Нину считает и
своею!.. [М. А. Дорохова
называла Ниной
дочь Пущина в память
своей покойной
дочери.]
Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали
дочери из-за пялец
своих, а вышивали они серебром и золотом ширинки шелковые; почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами
называть, и две старшие сестры лебезят пуще меньшой сестры.