Неточные совпадения
Торжественно и поэтически являлись середь мещанского
мира эти восторженные юноши с своими неразрезными жилетами, с отрощенными бородами. Они возвестили новую веру, им было что сказать и было во имя чего позвать перед свой суд старый порядок вещей, хотевший их судить по кодексу Наполеона и по орлеанской
религии.
А между тем слова старика открывали перед молодым существом иной
мир, иначе симпатичный, нежели тот, в котором сама
религия делалась чем-то кухонным, сводилась на соблюдение постов да на хождение ночью в церковь, где изуверство, развитое страхом, шло рядом с обманом, где все было ограничено, поддельно, условно и жало душу своей узкостью.
Осиротевшая мать совершенно предалась мистицизму; она нашла спасение от тоски в
мире таинственных примирений, она была обманута лестью
религии — человеческому сердцу.
Либерализм составляет последнюю
религию, но его церковь не другого
мира, а этого, его теодицея — политическое учение; он стоит на земле и не имеет мистических примирений, ему надобно мириться в самом деле.
Враждебная камера смолкнула, и Прудон, глядя с презрением на защитников
религии и семьи, сошел с трибуны. Вот где его сила, — в этих словах резко слышится язык нового
мира, идущего с своим судом и со своими казнями.
Неточные совпадения
В лице Христа еврейство является основоположником
религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется католической церковью во всем
мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное учение о непримиримости интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению
миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства,
религии…» Ага,
религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
— Вы уверяете, что слышали, а между тем вы ничего не слышали. Правда, в одном и вы справедливы: если я сказал, что это дело «очень простое», то забыл прибавить, что и самое трудное. Все
религии и все нравственности в
мире сводятся на одно: «Надо любить добродетель и убегать пороков». Чего бы, кажется, проще? Ну-тка, сделайте-ка что-нибудь добродетельное и убегите хоть одного из ваших пороков, попробуйте-ка, — а? Так и тут.
Мудреная наука жить со всеми в
мире и любви была у него не наука, а сама натура, освященная принципами глубокой и просвещенной
религии.
Но христианство есть
религия спасения и избавления всего человечества и всего
мира.