Неточные совпадения
Нельзя ничего себе представить больше противуположного вечно движущемуся, сангвиническому Сенатору, иногда заезжавшему домой,
как моего отца, почти никогда не выходившего со двора, ненавидевшего весь официальный мир — вечно капризного и недовольного.
— В самом деле, уж
какой вы, на вас и сердиться
нельзя… лакомство
какое! сливки-то я уже и без вашего спроса приготовила. А вот зарница… хорошо! это к хлебу зарит.
— Impressario! [Здесь: предприимчивый (ит.).]
какой живой еще Н. Н.! Слава богу, здоровый человек, ему понять
нельзя нашего брата, Иова многострадального; мороз в двадцать градусов, он скачет в санках,
как ничего… с Покровки… а я благодарю создателя каждое утро, что проснулся живой, что еще дышу. О… о… ох! недаром пословица говорит: сытый голодного не понимает!
—
Какой вздор, братец, — сказал ему князь, — что тут затрудняться; ну, в отпуск
нельзя, пиши, что я командирую его для усовершенствования в науках — слушать университетский курс.
— Помилуйте-с,
как же-с это-с можно-с,
какое занятие-с, Гегелева-с философия-с; ваши статьи-с читал-с, понимать-с нельзя-с, птичий язык-с.
— С жиру, собаки, бесятся! — говорил он. — Сидели б, бестии, покойно у себя, благо мы молчим да мирволим. Видишь, важность
какая! поругались — да и тотчас начальство беспокоить. И что вы за фря такая? Словно вам в первый раз — да вас назвать
нельзя, не выругавши, — таким ремеслом занимаетесь.
Старик был лет за двадцать пять морским офицером.
Нельзя не согласиться с министром, который уверял капитана Копейкина, что в России, некоторым образом, никакая служба не остается без вознаграждения. Его судьба спасла в Лиссабоне для того, чтоб быть обруганным Цынским,
как мальчишка, после сорокалетней службы.
Нельзя быть шпионом, торгашом чужого разврата и честным человеком, но можно быть жандармским офицером, — не утратив всего человеческого достоинства, так
как сплошь да рядом можно найти женственность, нежное сердце и даже благородство в несчастных жертвах «общественной невоздержности».
Этот анекдот, которого верность не подлежит ни малейшему сомнению, бросает большой свет на характер Николая.
Как же ему не пришло в голову, что если человек, которому он не отказывает в уважении, храбрый воин, заслуженный старец, — так упирается и так умоляет пощадить его честь, то, стало быть, дело не совсем чисто? Меньше
нельзя было сделать,
как потребовать налицо Голицына и велеть Стаалю при нем объяснить дело. Он этого не сделал, а велел нас строже содержать.
Теперь я вспоминаю о нем без злобы,
как об особенном звере, попавшемся в лесу, и дичи, которого надобно было изучать, но на которого
нельзя было сердиться за то, что он зверь; тогда я не мог не вступить с ним в борьбу: это была необходимость для всякого порядочного человека.
— Не дай разориться человеку! Не погуби христианина! Разве
нельзя как?..
Правила, по которым велено отмежевывать земли, довольно подробны:
нельзя давать берегов судоходной реки, строевого леса, обоих берегов реки; наконец, ни в
каком случае не велено выделять земель, обработанных крестьянами, хотя бы крестьяне не имели никаких прав на эти земли, кроме давности…
— Ну, вот видите, — сказал мне Парфений, кладя палец за губу и растягивая себе рот, зацепивши им за щеку, одна из его любимых игрушек. — Вы человек умный и начитанный, ну, а старого воробья на мякине вам не провести. У вас тут что-то неладно; так вы, коли уже пожаловали ко мне, лучше расскажите мне ваше дело по совести,
как на духу. Ну, я тогда прямо вам и скажу, что можно и чего
нельзя, во всяком случае, совет дам не к худу.
Я его ни разу не видал — то есть порядочно; но однажды я сидел один в горнице (в комиссии), допрос кончился, из моего окна видны были освещенные сени; подали дрожки, я бросился инстинктивно к окну, отворил форточку и видел,
как сели плац-адъютант и с ним Огарев, дрожки укатились, и ему
нельзя было меня заметить.
— Я вам объявляю монаршую волю, а вы мне отвечаете рассуждениями. Что за польза будет из всего, что вы мне скажете и что я вам скажу — это потерянные слова. Переменить теперь ничего
нельзя, что будет потом, долею зависит от вас. А так
как вы напомнили об вашей первой истории, то я особенно рекомендую вам, чтоб не было третьей, так легко в третий раз вы, наверно, не отделаетесь.
— Знаете ли что, — сказал он вдруг,
как бы удивляясь сам новой мысли, — не только одним разумом
нельзя дойти до разумного духа, развивающегося в природе, но не дойдешь до того, чтобы понять природу иначе,
как простое, беспрерывное брожение, не имеющее цели, и которое может и продолжаться, и остановиться. А если это так, то вы не докажете и того, что история не оборвется завтра, не погибнет с родом человеческим, с планетой.
Соглашаться с ним
нельзя было,
как и с братом его, но понимать его можно было лучше,
как всякую беспощадную крайность.
Аксаков был односторонен,
как всякий воин; с покойно взвешивающим эклектизмом
нельзя сражаться.
Говоря о слоге этих сиамских братьев московского журнализма,
нельзя не вспомнить Георга Форстера, знаменитого товарища Кука по Сандвическим островам, и Робеспьера — по Конвенту единой и нераздельной республики. Будучи в Вильне профессором ботаники и прислушиваясь к польскому языку, так богатому согласными, он вспомнил своих знакомых в Отаити, говорящих почти одними гласными, и заметил: «Если б эти два языка смешать,
какое бы вышло звучное и плавное наречие!»
Но что же ждало его в этой дали? Испания, вырезываемая Наполеоном, одичалая Греция, всеобщее воскрешение всех смердящих Лазарей после 1814 года; от них
нельзя было спастись ни в Равенне, ни в Диодати. Байрон не мог удовлетвориться по-немецки теориями sub specie aeterriitatis, [с точки зрения вечности (лат.).] ни по-французски политической болтовней, и он сломился, но сломился,
как грозный Титан, бросая людям в глаза свое презрение, не золотя пилюли.
Разумеется, ему,
как изгнаннику, ничего
нельзя было достать из Австрии, и он представил приговор, по которому был осужден заочно; одного свидетельства Фогта и его дозволения было бы достаточно для консистории, но бернские пиетисты, по инстинкту ненавидевшие Фогта и всех изгнанников, уперлись.
Пеня берется из залога; пока залог не дополнен —
нельзя издавать журнал,
как он пополнится — новый процесс.
А уже, конечно,
нельзя сказать об англичанах, чтоб они не любили своего отечества, или чтоб они были не национальны. Расплывающаяся во все стороны Англия заселила полмира, в то время
как скудная соками Франция — одни колонии потеряла, а с другими не знает, что делать. Они ей и не нужны; Франция довольна собой и лепится все больше и больше к своему средоточию, а средоточие — к своему господину.
Какая же независимость может быть в такой стране?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб
нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно
как деревянная кора, ничем вытащить
нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Анна Андреевна. Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить!
нельзя, да и полно! Где ему смотреть на тебя? И с
какой стати ему смотреть на тебя?
Спустили с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук с медалями // Висел,
как на шесте. //
Нельзя сказать, чтоб доброе // Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!
Софья (одна, глядя на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда.
Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.)
Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)