Впрочем, в данном случае старик уже не доверял самому себе, — в
известном возрасте начинает казаться, что прежде было все лучше, а особенно лучше были прежние люди.
Молодой же человек в черном не мог нравиться ни одной женщине, достигшей
известного возраста, но его непременно должны были обожать институтки.
— Так жить нельзя, Пепко, как мы живем… Это — жалкое прозябание, нищета, несчастье. Возьмем хоть твой «женский вопрос»… Ты так легко к нему относишься, а между тем здесь похоронена целая трагедия. В
известном возрасте мужчина испытывает мучительную потребность в любви и реализует ее в подавляющем большинстве случаев самым неудачным образом. Взять, например, хоть тебя…
Неточные совпадения
И все трое очутились в
известной ярмарочной ресторации — под яткою у жидовки, усеянною многочисленной флотилией сулей, [Сулея — большая бутыль.] бутылей, фляжек всех родов и
возрастов.
— Какая ты глупая! Ну зачем же все ходят? Разве я тоже не мужчина? Ведь, кажется, я в таком
возрасте, когда у каждого мужчины созревает… ну,
известная потребность… в женщине… Ведь не заниматься же мне всякой гадостью!
Эту задачу для детей младшего
возраста можно было решить всякому, кто побывал под веселой козой в «Эрмитаже» и в других нижегородских местах разгула… Это был поток, который втягивал всякого мало-мальски
известного человека. Вот почему у меня и явилось это название в моих пропавших записках — «Нижегородское обалдение».
Рядом с нашей лавкой помещалась другая, в ней торговал тоже иконами и книгами чернобородый купец, родственник староверческого начетчика,
известного за Волгой, в керженских краях; при купце — сухонький и бойкий сын, моего
возраста, с маленьким серым личиком старика, с беспокойными глазами мышонка.
Достигается это одурение и озверение тем, что людей этих берут в том юношеском
возрасте, когда в людях не успели еще твердо сложиться какие-либо ясные понятия о нравственности, и, удалив их от всех естественных человеческих условий жизни: дома, семьи, родины, разумного труда, запирают вместе в казармы, наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии криков, барабанов, музыки, блестящих предметов ежедневно делать
известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже перестают быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами.