Неточные совпадения
А Платон-то, как драгун свалился, схватил его за ноги и стащил
в творило, так его и бросил, бедняжку, а еще он был
жив; лошадь его стоит, ни с места, и бьет ногой землю, словно понимает; наши люди заперли ее
в конюшню, должно быть, она там
сгорела.
У Сенатора был повар необычайного таланта, трудолюбивый, трезвый, он шел
в гору; сам Сенатор хлопотал, чтоб его приняли
в кухню государя, где тогда был знаменитый повар-француз. Поучившись там, он определился
в Английский клуб, разбогател, женился,
жил барином; но веревка крепостного состояния не давала ему ни покойно спать, ни наслаждаться своим положением.
Изредка отпускал он меня с Сенатором
в французский театр, это было для меня высшее наслаждение; я страстно любил представления, но и это удовольствие приносило мне столько же
горя, сколько радости. Сенатор приезжал со мною
в полпиесы и, вечно куда-нибудь званный, увозил меня прежде конца. Театр был у Арбатских ворот,
в доме Апраксина, мы
жили в Старой Конюшенной, то есть очень близко, но отец мой строго запретил возвращаться без Сенатора.
Когда совсем смерклось, мы отправились с Кетчером. Сильно билось сердце, когда я снова увидел знакомые, родные улицы, места, домы, которых я не видал около четырех лет… Кузнецкий мост, Тверской бульвар… вот и дом Огарева, ему нахлобучили какой-то огромный герб, он чужой уж;
в нижнем этаже, где мы так юно
жили,
жил портной… вот Поварская — дух занимается:
в мезонине,
в угловом окне,
горит свечка, это ее комната, она пишет ко мне, она думает обо мне, свеча так весело
горит, так мне
горит.
Я помню сочинения Прудона, от его рассуждения «О собственности» до «Биржевого руководства»; многое изменилось
в его мыслях, — еще бы,
прожить такую эпоху, как наша, и свистать тот же дуэт а moll-ный, как Платон Михайлович
в «
Горе от ума».
— Там, в этой башне, была комната покойной княгини Джавахи, сестры нашей госпожи, — начал старик, — она
жила в Гори и умерла там же, в доме своего сына, пораженная припадком безумия. — Голос старого Николая, по мере того как он говорил, делался все глуше и глуше и, наконец, понизился до шепота, когда он, почти вплотную приблизив губы к моему уху, произнес:
Они
живут в горах, вдали от людей, не едят ни хлеба, ни мяса, а питаются только растением «Ли-чжен-цау», которое можно узнать только в лунные ночи по тому, как на нем располагаются капли росы.
Неточные совпадения
Скажем только, что два дня
горел город, и
в это время без остатка
сгорели две слободы: Болотная и Негодница, названная так потому, что там
жили солдатки, промышлявшие зазорным ремеслом.
«Все
живут, все наслаждаются жизнью, — продолжала думать Дарья Александровна, миновав баб, выехав
в гору и опять на рыси приятно покачиваясь на мягких рессорах старой коляски, — а я, как из тюрьмы выпущенная из мира, убивающего меня заботами, только теперь опомнилась на мгновение.
Она как будто очнулась; почувствовала всю трудность без притворства и хвастовства удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться; кроме того, она почувствовала всю тяжесть этого мира
горя, болезней, умирающих,
в котором она
жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над собой, чтобы любить это, и поскорее захотелось на свежий воздух,
в Россию,
в Ергушово, куда, как она узнала из письма, переехала уже ее сестра Долли с детьми.
— То-то и ужасно
в этом роде
горя, что нельзя, как во всяком другом —
в потере,
в смерти, нести крест, а тут нужно действовать, — сказал он, как будто угадывая ее мысль. — Нужно выйти из того унизительного положения,
в которой вы поставлены; нельзя
жить втроем.
Мы тронулись
в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала
в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала
в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим
жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.