Неточные совпадения
Кало часа по
два показывал мне одни и те же изображения, повторяя те же объяснения в тысячный
раз.
Года через
два или три,
раз вечером сидели у моего отца
два товарища по полку: П. К. Эссен, оренбургский генерал-губернатор, и А. Н. Бахметев, бывший наместником в Бессарабии, генерал, которому под Бородином оторвало ногу. Комната моя была возле залы, в которой они уселись. Между прочим, мой отец сказал им, что он говорил с князем Юсуповым насчет определения меня на службу.
Прежде Макбета у нас была легавая собака Берта; она сильно занемогла, Бакай ее взял на свой матрац и две-три недели ухаживал за ней. Утром рано выхожу я
раз в переднюю.
Сверх французских романов, у моей матери были романы Лафонтена, комедии Коцебу, — я их читал
раза по
два.
Я был с Сенатором в французском театре: проиграла увертюра и
раз, и
два — занавесь не подымалась; передние ряды, желая показать, что они знают свой Париж, начали шуметь, как там шумят задние. На авансцену вышел какой-то режиссер, поклонился направо, поклонился налево, поклонился прямо и сказал...
Мать моя была лютеранка и, стало быть, степенью религиознее; она всякий месяц
раз или
два ездила в воскресенье в свою церковь, или, как Бакай упорно называл, «в свою кирху», и я от нечего делать ездил с ней. Там я выучился до артистической степени передразнивать немецких пасторов, их декламацию и пустословие, — талант, который я сохранил до совершеннолетия.
С этого дня Воробьевы горы сделались для нас местом богомолья, и мы в год
раз или
два ходили туда, и всегда одни.
Все эти чудеса, заметим мимоходом, были не нужны: чины, полученные службой, я
разом наверстал, выдержавши экзамен на кандидата, — из каких-нибудь двух-трех годов старшинства не стоило хлопотать.
По дороге я остановился в Перхушкове, там, где мы столько
раз останавливались; Химик меня ожидал и даже приготовил обед и
две бутылки шампанского. Он через четыре или пять лет был неизменно тот же, только немного постарел. Перед обедом он спросил меня совершенно серьезно...
Два листа «Journal des Debats», которые он привез с письмом, я перечитал сто
раз, я их знал наизусть — и первый
раз скучал в деревне.
Я его видел с тех пор один
раз, ровно через шесть лет. Он угасал. Болезненное выражение, задумчивость и какая-то новая угловатость лица поразили меня; он был печален, чувствовал свое разрушение, знал расстройство дел — и не видел выхода. Месяца через
два он умер; кровь свернулась в его жилах.
Это было время наибольшего страха от зажигательства; действительно, не проходило дня, чтоб я не слышал трех-четырех
раз сигнального колокольчика; из окна я видел всякую ночь два-три зарева.
— Это так у нас, домашнее выражение. Скучно, знаете, при наказании, ну, так велишь сечь да куришь трубку; обыкновенно к концу трубки и наказанию конец — ну, а в экстренных случаях велишь иной
раз и на
две трубки угостить приятеля. Полицейские привычны, знают примерно сколько.
Машковцев запер лошадь, приставил
двух караульных. На этот
раз полицмейстер ошибется.
Губернатор взял их, прочел, прочел
раз и
два, — ничего понять нельзя.
Княгиня удивлялась потом, как сильно действует на князя Федора Сергеевича крошечная рюмка водки, которую он пил официально перед обедом, и оставляла его покойно играть целое утро с дроздами, соловьями и канарейками, кричавшими наперерыв во все птичье горло; он обучал одних органчиком, других собственным свистом; он сам ездил ранехонько в Охотный ряд менять птиц, продавать, прикупать; он был артистически доволен, когда случалось (да и то по его мнению), что он надул купца… и так продолжал свою полезную жизнь до тех пор, пока
раз поутру, посвиставши своим канарейкам, он упал навзничь и через
два часа умер.
Месяца за
два до своей кончины, возвращаясь еще
раз к своему детству, она писала...
Я был
раза два-три; он говорил о литературе, знал все новые русские книги, читал журналы, итак, мы с ним были как нельзя лучше.
— Господи, какие глупости, от часу не легче, — заметила она, выслушавши меня. — Как это можно с фамилией тащиться в ссылку из таких пустяков? Дайте я переговорю с Орловым, я редко его о чем-нибудь прошу, они все не любят, этого; ну, да иной
раз может же сделать что-нибудь. Побывайте-ка у меня денька через
два, я вам ответ сообщу.
Мое страстное увлечение имело слишком мимолетный характер, чтоб овладеть мною, — тут не было корней (ни с той, ни с другой стороны, с ее стороны вряд было ли и увлеченье), и все прошло бы бесследно, оставя по себе улыбку, знойное воспоминание и, может,
раза два вспыхнувшую краску на щеках…
Мужики презирали его и всю его семью; они даже
раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти в разбор. Крестьяне обвиняли его в очень больших запросах денег за требы, в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на
два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и вором.
Другой
раз, у них же, он приехал на званый вечер; все были во фраках, и дамы одеты. Галахова не звали, или он забыл, но он явился в пальто; [сюртуке (от фр. paletot).] посидел, взял свечу, закурил сигару, говорил, никак не замечая ни гостей, ни костюмов. Часа через
два он меня спросил...
Мельком видел я его тогда и только увез с собой во Владимир благородный образ и основанную на нем веру в него как в будущего близкого человека. Предчувствие мое не обмануло меня. Через
два года, когда я побывал в Петербурге и, второй
раз сосланный, возвратился на житье в Москву, мы сблизились тесно и глубоко.
Я
раза два останавливался, чтоб отдохнуть и дать улечься мыслям и чувствам, и потом снова читал и читал. И это напечатано по-русски неизвестным автором… я боялся, не сошел ли я с ума. Потом я перечитывал «Письмо» Витбергу, потом Скворцову, молодому учителю вятской гимназии, потом опять себе.
Споры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, — а это было
раза два или три в неделю. В понедельник собирались у Чаадаева, в пятницу у Свербеева, в воскресенье у А. П. Елагиной.
Долго и необыкновенно занимательно говорил старик, он одушевился, я налил еще
раза два вина в его бокал, он не отказывался и не торопился пить. Наконец он посмотрел на часы.
До того времени мои сношения с Прудоном были ничтожны; я встречал его
раза два у Бакунина, с которым он был очень близок.
Но со всем этим к 1 марту, то есть через полгода, не только в кассе не было ничего, но уже доля залога пошла на уплату штрафов. Гибель была неминуема. Прудон значительно ускорил ее. Это случилось так:
раз я застал у него в С.-Пелажи д'Альтон-Ше и
двух из редакторов. Д'Альтон-Ше — тот пэр Франции, который скандализовал Пакье и испугал всех пэров, отвечая с трибуны на вопрос...
Последний
раз я виделся с Прудоном в С.-Пелажи, меня высылали из Франции, — ему оставались еще
два года тюрьмы. Печально простились мы с ним, не было ни тени близкой надежды. Прудон сосредоточенно молчал, досада кипела во мне; у обоих было много дум в голове, но говорить не хотелось.
На этот
раз порядок был удивительный, народ понял, что это его праздник, что он чествует одного из своих, что он больше чем свидетель, и посмотрите в полицейском отделе газет, сколько было покраж в день въезда невесты Вольского и сколько [Я помню один процесс кражи часов и две-три драки с ирландцами.