Неточные совпадения
Между тем Долгорукий, довольный тем, что ловко подшутил над приятелями, ехал торжественно
в Верхотурье. Третья повозка везла целый курятник, — курятник, едущий на почтовых! По дороге он увез с нескольких станций приходные
книги, перемешал их, поправил
в них цифры и чуть не свел с ума почтовое ведомство, которое и с
книгами не всегда ловко сводило
концы с
концами.
В конце 1857 Россия еще не приходила
в себя после похорон Николая, ждала и надеялась; это худшее настроение для воспоминаний… но
книга эта не пропадет.
Славянофилы, которые в начале книги выражали Россию и русский народ,
в конце книги оказываются кучкой литераторов, полных самомнения и оторванных от жизни.
В конце книги Лосский говорит о необходимости «онтологической гносеологии», но откладывает ее до следующей книги в полной уверенности, что в этой своей книге он строил гносеологию, свободную от всякой онтологии.
В устах всех Петербург представляется чем-то вроде жениха, приходящего в полуночи [1](Смотри Примечания 1
в конце книги); но ни те, ни другие, ни третьи не искренни; это так, façon de parler, [манера говорить (франц.).] потому что рот у нас не покрыт.
Но в изложении г. Устрялова заметно отчасти стремление выразить известный взгляд; у него нередко попадаются красноречивые громкие фразы, украшающие простую истину событий; заметен даже в некоторых местах выбор фактов, так что иногда рассказ его вовсе не сообщает того впечатления, — какое сообщается приложенным
в конце книги документом, на который тут же и ссылается сам историк.
Неточные совпадения
К счастию, эта записка уцелела вполне [Она печатается дословно
в конце настоящей
книги,
в числе оправдательных документов.
И вдруг всплывала радостная мысль: «через два года буду у меня
в стаде две голландки, сама Пава еще может быть жива, двенадцать молодых Беркутовых дочерей, да подсыпать на казовый
конец этих трех — чудо!» Он опять взялся за
книгу.
В конце концов история — это памятная
книга несчастий, страданий и вынужденных преступлений наших предков.
Самгин вспомнил, что
в детстве он читал «Калевалу», подарок матери;
книга эта, написанная стихами, которые прыгали мимо памяти, показалась ему скучной, но мать все-таки заставила прочитать ее до
конца.
В конце дорожки,
в кустах, оказалась беседка; на ступенях ее лежал башмак с французским каблуком и переплет какой-то
книги;
в беседке стояли два плетеных стула, на полу валялся расколотый шахматный столик.