Неточные совпадения
И для кого этот гордый
старик, так искренно презиравший людей, так хорошо знавший их, представлял свою роль бесстрастного судьи? — для женщины, которой
волю он сломил, несмотря на то что она иногда ему противуречила, для больного, постоянно лежавшего под ножом оператора, для мальчика, из резвости которого он развил непокорность, для дюжины лакеев, которых он не считал людьми!
Тогда только оценил я все безотрадное этой жизни; с сокрушенным сердцем смотрел я на грустный смысл этого одинокого, оставленного существования, потухавшего на сухом, жестком каменистом пустыре, который он сам создал возле себя, но который изменить было не в его
воле; он знал это, видел приближающуюся смерть и, переламывая слабость и дряхлость, ревниво и упорно выдерживал себя. Мне бывало ужасно жаль
старика, но делать было нечего — он был неприступен.
Старик, о котором идет речь, был существо простое, доброе и преданное за всякую ласку, которых, вероятно, ему не много доставалось в жизни. Он делал кампанию 1812 года, грудь его была покрыта медалями, срок свой он выслужил и остался по доброй
воле, не зная, куда деться.
Неточные совпадения
Чудён ему и памятен // Старообряд Кропильников, //
Старик, вся жизнь которого // То
воля, то острог.
Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, — говорит летописец, —
старики седые и плакали горько, что сладкую
волю свою прогуляли; были и молодые, кои той
воли едва отведали, но и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная
воля есть». Когда же раздались заключительные стихи песни:
Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне было жаль бедного
старика; но я хотел вырваться на
волю и доказать, что уж я не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.
Между тем он учился, как и другие, как все, то есть до пятнадцати лет в пансионе; потом
старики Обломовы, после долгой борьбы, решились послать Илюшу в Москву, где он волей-неволей проследил курс наук до конца.
Если приказчик приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со слезами ссылался на град, засухи, неурожай,
старик Обломов крестился и тоже со слезами приговаривал: «
Воля Божья; с Богом спорить не станешь! Надо благодарить Господа и за то, что есть».