И вот в этом отжившем доме, над которым угрюмо тяготели две неугомонные старухи: одна, полная причуд и капризов, другая ее беспокойная
лазутчица, лишенная всякой деликатности, всякого такта, — явилось дитя, оторванное от всего близкого ему, чужое всему окружающему и взятое от скуки, как берут собачонок или как князь Федор Сергеевич держал канареек.
Иные верили этим слухам, другие — и это была самая меньшая часть — отыскивали в этих свиданиях военачальника с ворожеей причину не столь сверхъестественную: именно видели в ней
лазутчицу, передающую ему разные вести из Лифляндии, которую она то и дело посещала.