Аратта. Книга 5. Зимняя жертва

Мария Семёнова, 2021

По всей Аратте множатся знамения гибели мира. Пора спросить себя: зачем ты жил? Куда стремился и чего достиг? Что не можешь изменить, и главное – что еще можешь? «Ты летишь сквозь чужие судьбы, как отравленная стрела», – говорили о лазутчице Янди. Однажды она начинает задумываться, кто выпустил эту стрелу и зачем. Убежденная в своей божественности, царевна Аюна осознает, что раз за разом за нее расплачиваются близкие и вовсе не счастье она несет людям, а горе и смуту. Но она найдет того, с кем рядом ее жизнь обретет настоящий смысл. Ширам, правитель накхов, уверен: он лучше знает, что нужно его народу. Однако народ считает иначе. Когда боги замолкают, воля выступает против воли и брат идет на брата. Что может остановить войну? Зимняя жертва – плата за жизнь, она не должна быть напрасной… Цикл «Аратта» – первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов «Князь тишины», «Лунный воин», «Книга огня» и других популярных произведений фэнтезийного жанра.

Часть 1

Дом огня

Глава 1

Призрак в снегопаде

В тихом предзимнем лесу, затянутом паутиной, окутанном сырой дымкой, не чуешь никакой грани между сном и явью. Особенно на рассвете, когда свет едва брезжит сквозь туман. Голые ветви деревьев блестят от росы. Опавшая листва уже не золотится победно, а лежит мокрыми бурыми пластами, готовясь стать землей.

Тускло-серая гладь лесной реки среди сухих камышей выглядела почти неподвижной. У берега движение воды едва шевелило плавучие листья, но на стремнине быстро скользил длинный долбленый челн. Двое с веслами — на носу и на корме — следили, чтобы тяжелую лодку не развернуло и не прибило к берегу.

С кормы вдруг раздался резкий окрик. Задремавшая царевна Аюна вскинула голову, и как раз вовремя — сидящий перед ней Аоранг начал клониться набок. Аюна метнулась к нему, сильно качнув лодку, выхватила падающее из рук весло. Аоранг тяжело оперся рукой на борт и принялся тереть глаза. Взгляд из мутного и пустого стал просто бесконечно уставшим.

— Правь к берегу! — послышался с кормы голос Янди. — Хватит на сегодня! Уже светлеет…

— Я еще могу грести… — начал мохнач.

— Нет, — опередив служанку, сказала царевна. — Он не может.

Аюна не сводила глаз с бледного лица друга. Тот через силу улыбнулся ей, стараясь не обращать внимания на боль еще не зажившей раны.

— Тебе надо передохнуть, — негромко произнесла она.

— Ничего, я почти не устал.

— На тебе лица нет!

— Что с того? Все равно грести больше некому.

Сидевший на корме Даргаш отвернулся, чтобы никто не заметил, как исказилось его лицо. Рана его не воспалилась, и он выжил, но челюсти волколака жестоко искалечили его. Одна рука накха была намертво примотана к телу, а другой он не мог даже ложку поднести ко рту. Расколотую ключицу сложили, однако всякое неловкое движение могло стать для него последним. Вожак тайного отряда, наводившего ужас на лесные земли, стал тем, чего больше всего опасается любой воин, — беспомощной обузой. Травница Янди и сведущий в целительстве мохнач говорили, что ключица срастется, лишь бы не тревожить ее. Но доживут ли они все до того времени?

Янди, не слушая препирательств царевны и мохнача, принялась внимательно осматривать берег, выбирая место, чтобы причалить. Аоранг не обманул ее ожиданий: даже раненый, он был неутомим и бесконечно терпелив. Но лазутчице было совершенно ясно: как ни силен мохнач, еще одной ночи похода он не выдержит.

Впрочем, пока все шло неплохо. Сбежав от воинов Станимира, они не стали сплавляться по реке, а, напротив, поднялись по ней вверх, спрятали лодку и укрылись в лесу. Пока Станимир в ярости обшаривал берега, они сидели тихо и выжидали. В какой-то миг князь лютвягов наконец догадался, что ловит ветер. Янди сама видела, как вечером к его заимке один за другим возвращались посланные в погоню челны. Той же ночью беглецы тихо проскользнули мимо пристани и двинулись по течению так быстро, как могли.

С той поры уже минуло три дня. Днем они отсыпались, а едва темнело, спускали челн на воду. Даргаш, отлично видевший в темноте, воспрянул было, наконец чувствуя себя полезным, однако скоро приметил, что «травница» справляется ничуть не хуже его, и крепко задумался… Аоранг греб за четверых, не давая стремнине прибить судно к берегу или опрокинуть его на перекатах. Чуть рассветало — лодку вновь прятали на берегу или в камышах, и мохнач валился без сил.

Заметив разрыв среди камышей, Янди немедля переложила весло и направила челн к берегу. Вскоре нос лодки мягко уткнулся в прибрежный ил. Аоранг и Янди сразу спрыгнули в воду и поволокли челн на берег.

Вытащив суденышко наполовину из воды, Аоранг опустился на траву, тяжело дыша.

— Перевернись! — тут же склонилась над ним царевна. — Опять раны открылись! Янди, дай скорее мха…

Аюна закатала повыше его рубаху, выкинула набухший от крови мох и принялась прокладывать кровоточащие раны свежим.

— Не тревожься обо мне, солнцеликая, — шептал Аоранг, — я просто полежу и встану…

— Ну-ка тихо! Не то как стукну — не погляжу, что истекаешь кровью!

Янди посмотрела на хлопочущую царевну и хмыкнула. При первой встрече Аюна и мохнач были смущены и держались скованно, однако прошло всего несколько дней, и они снова стали неразлучны. Совсем как когда-то в столице, где их вызывавшая всеобщее недоумение дружба наделала столько бед. «Аоранг почитает ее как богиню, и Аюна почитает себя как богиню — какое сердечное согласие! — посмеивалась Янди. — Если они и во дворце Ардвана так ворковали, неудивительно, что по всей столице пошли сплетни об их связи… Пригляделись бы поближе! Даргаш и тот сразу понял: беспокоиться не о чем. Нет, конечно, мохнач влюблен в царевну без памяти, но он слишком почтителен, чтобы распускать руки, а Аюна… Ей подавай героя, статного красавчика вроде подонка Станимира… Небось в глубине души жалеет, что сбежала…»

Однако тут Янди оставалось лишь гадать. Гордая Аюна ни словом, ни вздохом не выдавала печали от разлуки с князем лютвягов, который хладнокровно обменял ее на новые земли, пока она мечтала о его прекрасных синих глазах…

Даргаш сидел в лодке, скорчившись и опустив голову, стиснув зубы. Он пытался выбраться наружу сам, но не мог.

— Давай помогу, — подскочила Янди. — Обопрись о мое плечо…

С трудом вытащив Даргаша из лодки, она помогла ему добрести до сухого берега и осторожно усадила на землю. Накх молча корчился от боли. Воин привычен к страданию, для него это повод явить силу духа. А вот смотреть, как надрывается его хрупкая спасительница, оказалось совершенно невыносимо.

«А ведь всего несколько дней назад я привязал ее в лесу и оставил на потраву волкам!» — подумал накх, и от этого ему стало еще горше…

Аоранг вдруг приподнялся на локтях, вытянул шею и начал принюхиваться по-звериному. Аюна поглядела на него, прислушалась, побледнела:

— Слышите?! Как вчера! Вот опять!

Из туманного леса донесся далекий, бесконечно тоскливый вой — голос то ли ветра, то ли зверя. У всех, не исключая и Янди, мурашки пробежали по коже.

— Может, это Рыкун потерялся и завывает вдалеке? — с усмешкой предположила лазутчица, прогоняя морок. — Хитрый кот страшно боится, что мы снова засунем его в лодку. Он крадется за нами по берегу, но уже второй привал, как его не слышно и не видно…

— Это не голос Рыкуна, — сказал Аоранг. — И вообще не голос живого зверя.

— А что тогда?

— Мертвецы, — глухим голосом сказал Даргаш. — Убитые нами лютвяги-оборотни. Они следуют за нами. Неужто не чуешь?

Аюна содрогнулась:

— Храни нас ясное Солнце!

— Конечно оно хранит, — сказал Аоранг. Его взгляд, остановившись на царевне, потеплел. — Ведь с нами его земная дочь. С тобой никакие порождения мрака не страшны нам, солнцеликая.

— Как знать, — вздохнула Аюна. — Сейчас предзимье, самое темное время. Когда Исварха редко смотрит на землю, твари из бездны смелеют, лезут наружу…

— Ты не сознаёшь силы, которой наделена от рождения, — возразил Аоранг. — По твоему слову отец Исварха испепелит любого, самого страшного из злых дивов…

— Ох, опять он о богах и благости! — вскочила Янди. — Царевна, пошли поохотимся! Аоранг, разведи костер!

Мохнач лишь усмехнулся.

— Будь так любезен, — скорчив гримасу, добавила лазутчица.

Когда девушки, взяв луки, отправились в прибрежные ивняки, Аоранг сказал, глянув на накха:

— У Янди скверный норов, однако она много знает и умеет. И главное — она верно служит царевне. Это благодаря ей Аюну удалось вырвать из лап Станимира. Янди вовсе не простая служанка…

— Это я заметил, — буркнул Даргаш.

— И она очень хорошо знает эти земли.

— Хотелось бы понять откуда… — Накх помолчал и добавил с горечью: — Я не могу грести, не могу охотиться, не могу развести костер или разведать окрестности… Если на нас нападут, проку от меня будет, как от дохлой рыбы. Все, что я сейчас могу, — дойти до кустов по нужде. Я не могу даже сам завязать штаны!

— Вчера ты не мог и того, — успокаивающе произнес мохнач. — Ты со временем поправишься, если будешь беречь себя.

Накх скривился:

— Если все время беречь себя, зачем вообще жить?

В реке, играя, плеснула рыба. Аоранг прислушался, взял свое любимое короткое копье:

— Посторожи костер. Я пойду на рыбалку.

Даргаш, тяжело вздохнул, сел поближе к костру и забормотал себе под нос, глядя в огонь:

— Матерь Найя, как ты меняешь по весне кожу, сбрасывая мертвое ради живого, так и мне дай новую силу…

* * *

Аюну разбудили холодные прикосновения, легкие, но обжигающие лицо. Царевна приоткрыла глаза, пытаясь понять, день сейчас или вечер. Беглецы спали в наспех построенном шалаше, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Аюне было уютно дремать под боком Аоранга, но сейчас ее бросало то в жар, то в холод. «Не заболеть бы», — с тревогой подумала она, приподнимаясь. И тут поняла, что за прикосновения жалили ее кожу. В воздухе порхали снежинки.

Первый снег! Царевна вновь прикрыла глаза. Вот они с Аюром носятся по внутреннему дворику, топча хрупкие белые кружева, устлавшие каменные плиты. Наконец-то кончились холодные затяжные дожди, пришло время праздника! Отец смотрит на них, зябко пряча руки в широкие рукава. Он улыбается…

Да, не так она представляла встречу первого снега в этом году…

Собравшись с духом, Аюна вылезла из теплого шалаша и некоторое время, моргая, вглядывалась в пляску снежинок. Не понять, скоро ли вечер? Может, пора уже в путь? Она подошла к кострищу, чтобы раздуть угли, которые почти погасли, и вдруг застыла от ощущения пристального взгляда в упор. Царевна медленно подняла голову и увидела перед собой знакомые глаза, полные ненависти. Косматый серый волк стоял по другую сторону костра и глядел на нее. За ним маячили тени других зверей. Царевна вскочила… Тени исчезли. Никого, кроме нее, у костра не было.

«Почудилось», — подумала она. Но знала — нет.

И что за волк к ней пришел, Аюна сразу поняла. Ни в ком она не встречала такой упорной и яростной ненависти к себе, кроме одного человека. Или не совсем человека.

Во рту пересохло от волнения.

— Шерех! — дрожащим голосом окликнула девушка.

Никто не отозвался, ничья тень не промелькнула в снегопаде, но ощущение присутствия только усилилось.

— Зачем преследуешь нас? Это была честная битва! Ты проиграл бой, так смирись и забудь о мести!

«Я ненавижу вас, арьев, и всех, кто вам служит, и буду убивать вас, покуда хватит сил…» — как прежде, зазвучал хриплый голос у нее в ушах.

— Ты сам напал на Аоранга! Ты убийца, а не он!

«Пустые слова, дочь Ардвана! Мой дух успокоится, лишь когда враги сгорят на моем погребальном костре…»

— Уходи, во имя Солнца! — воскликнула она. — Сгинь, нежить!

— Что за крик? — Из шалаша, зевая, высунулась Янди.

Аюна выдохнула и огляделась, прислушалась. Ни призраков, ни голосов — только елки поскрипывали в лесу, да шелестел у реки мертвый тростник.

— Он ушел, — устало сказала царевна. — Но думаю, еще вернется.

Глава 2

Дом огня

Осенней порой темнело быстро. Не успел растаять выпавший снег, как речную гладь затянуло вечерним туманом, и челн с беглецами снова пустился в путь.

Ночь прошла спокойно, однако под утро, когда лодка уже скользила в густой серой мгле, движения Аоранга вдруг замедлились. Весло едва не выпало у него из рук, на рубахе вновь проступили темные пятна крови. Беглецы поспешно подгребли поближе к берегу, где течение не было таким сильным, и Аюна занялась его ранами. Пока она меняла набухший от крови мох, тихо выговаривая ему, мохнач молча сидел, положив руки на колени, и глядел застывшим взглядом куда-то поверх ее головы, точно высматривая там нечто, ему одному видимое.

— Плохо дело, — проворчала Янди, удерживая лодку на месте. — Нам всем нужен отдых в тепле. Холод и сырость легко сделают с нами то, что не смогли враги…

— Смотрите! — воскликнул вдруг Даргаш, едва удержавшись, чтобы не вскинуть руку.

На высоком правом берегу, прямо напротив лодки, стоял волк и смотрел на них в упор неподвижным взглядом чуть светящихся глаз.

— Стреляй! — вскрикнула Янди. — Вон он, не видишь, что ли?!

Аюна схватилась было за лук, но волк в тот же миг исчез, словно призрак.

— Думаю, это разведчик, — сказал Даргаш. — Один из волколаков Станимира. Я-то гадал, почему он их не послал за нами сразу? Они могли найти нас в тот же день… Но видно, их лесная богиня требует слишком большую цену за дар оборотничества, а они слишком часто обращались к ней в последние дни…

— Проклятье… Нас выследили! — с досадой проговорила Янди, выгребая на середину речки. — На правый берег больше ни ногой — они легко возьмут нас на дневке. Да и на левый лучше не соваться…

— Что там? — спросила царевна.

— Земли рода Бурмилы. Помнишь такого?

— А как же! — Аюна вспомнила враждебный взгляд пожилого вождя. — Он гостил у Станимира и таинственно погиб…

— В том-то и дело. Его люди наверняка уже вернулись домой и все рассказали. Если к ним в руки попадется «невеста Станимира», то-то они порадуются! Ну а живой накх для всех, кто живет по эту сторону Даны, — это просто подарок судьбы…

— Стало быть, живого накха они не получат, — усмехнулся Даргаш.

Янди не ответила ему, глубоко задумавшись. Вдруг она оживилась:

— Есть одно местечко, недалеко отсюда… Не назвала бы его укромным, скорее наоборот… Но может, сейчас это и к лучшему. — Она ухмыльнулась, будто о чем-то вспоминая. — Одно скажу — мы там точно не замерзнем!

По сторонам снова потянулись темные берега, то заросшие лесом, то потерявшиеся в плавнях. В какой-то миг ветерок принес с левого берега слабый запах дыма.

— Ни звука! Ни плеска! — шепотом предупредила Янди.

Вскоре лес по левую руку расступился, сменившись заливным лугом. За ним на косогоре спала большая деревня. Они проплыли мимо так тихо, что не обеспокоили даже ночных птиц в камышах.

— Скоро покажутся мостки. — Янди пристально вглядывалась в сумерки. — Проплывем мимо, а дальше за рощей греби к земле. Там будет тропка.

Аоранг кивнул… и начал заваливаться на борт.

— Держи его!

Вместе они успели подхватить потерявшего сознание мохнача и положили его на дно лодки.

— Смени меня! — Янди оставила царевне рулевое весло. — Держись стрежня, я скажу, когда поворачивать. Хвала Исвархе, мы уже рядом…

* * *

Аюна и сама не поняла, как ей все же удалось привести неповоротливый челн к берегу. И как невысокая, хрупкая Янди с ним справлялась?! Наконец он проскреб днищем по дну и остановился, накренившись набок.

— Помоги, солнцеликая! — Янди повернулась к царевне. — Мне одной его не поднять…

Девушки с трудом вытащили тяжеленное тело мохнача на прибрежную траву и уселись рядом, переводя дыхание. В это время на другом берегу затрещали камыши и раздалось громкое встревоженное мяуканье.

— Гляди-ка, кто пришел! — протянула Янди. — Давно не виделись!

Рыкун высунул морду из камышей и замяукал еще громче и требовательнее.

— Что, причалили не к тому берегу? — сочувственно спросила лазутчица. — Вот огорчение-то! Похоже, сегодня одному коту предстоит немного поплавать! Или, может, останешься там и перекусаешь наших врагов? У тебя неплохо получалось!

С дальнего берега донеслось жалобное повизгивание.

— Он тревожится, не видишь, что ли? — тихо сказала Аюна. — Не понимает, почему его двуногий отец лежит без движения…

— Раз волнуется, так набрался бы храбрости и переплыл сюда! Царевна, надо решать, что делать дальше. До тайного места, о котором я говорила, отсюда не слишком далеко, но в гору. Нам вдвоем не затащить туда Аоранга. Придется оставить его здесь, пока не встанет.

— Но как же он тут один? — разволновалась царевна. — Идите, я с ним посижу…

— Если ты останешься с ним, значит все остаемся, — ответила Янди. — Да ладно, мы же не бросим его прямо здесь, на сыром песке. Оттащим в сторону, построим шалаш, укутаем потеплее…

— Нехорошо так, — покачала головой Аюна.

— Верно, нехорошо — а иначе как? Нам тоже нужен отдых.

Вместе они оттащили Аоранга под сень деревьев, укутали его в прихваченные на заимке теплые плащи и принялись ставить шалаш. Аюна с тревогой смотрела на друга. Что за обморок такой долгий? Но дыхание его было ровным, — похоже, он уже просто крепко спал… «Как только доберемся до убежища, о котором говорит Янди, и устроим там ночлег, я вернусь за тобой», — пообещала она ему мысленно.

Вскоре мохнача спрятали под ворохом лапника и сухих листьев так хорошо, что иной в шаге мимо прошел бы и не заметил его. Рыкун на другом берегу, потеряв хозяина из виду, тоже приутих, но никуда не ушел — Янди слышала, как он возится в камышах. Потом Янди, не теряя времени, повела царевну и накха куда-то через лес. Вскоре невидимая тропа отчетливо пошла в гору.

И вот чудно́: по обеим сторонам лес стоял стеной, а тропа будто сама стелилась под ноги — ни корней, ни кочек, ни молодых деревьев. Янди и Даргаш поднимались быстро и легко, как по улице. Аюна, которая шагала вслепую, все же споткнулась, оперлась рукой о твердую землю и застыла в изумлении. «Быть того не может!» — подумала она. Никакой земли тут уже и не было — они шагали по скальному выступу, который разрезал лес и плавно уходил куда-то вверх. Но не это поразило царевну. Камень, на который она опиралась, тихо дрожал под ее рукой. Туманной осенней ночью он был сухой — и отчетливо теплый.

* * *

— Княже, я видел царевну, — с поклоном сообщил разведчик.

— Наконец-то! — воскликнул Станимир. — Сколько с ней людей?

— Всего трое. Двое мужчин и молодая женщина. Я ее узнал — это травница Векша, что ходила с твоим войском…

— Она такая же векша, как ты байбак! Но славно, что эта тварь с царевной. У нас с ней будет долгий разговор… А что за мужчины? Накхи?

— Один из них — главарь накхов, второй — северный оборотень, что убил Шереха. Оба ранены. Я следил за ними с их последней дневки. Накх совсем плох, не смог даже сам выбраться из лодки…

— Лишь бы змеиный сын дожил до костра… Его зовут Даргаш, я давно наслышан о нем. Его люди нам очень много задолжали… А что этот парень, оборотень с севера, — тоже ранен?

— Да. Гребет из последних сил… — Разведчик покачал головой. — Поглядеть на него в человечьем облике — сущий увалень! Кажется, младенца не обидит… Но зверем он был ужасен. Убить такого воина, как Шерех, одним укусом…

— Почему он с тех пор ни разу не перекинулся? — пробормотал Станимир. — Может, не хочет пугать царевну? Или не владеет собой в боевой ярости?

Разведчик пожал плечами:

— Я не мог выслеживать их долго. Духи наших мертвых братьев тоже их преследуют. Я их видел и чуял и слышал их голоса. Они подсказали мне путь, но живому рядом с ними долго находиться опасно…

— Добро, — прервал князь, — готовьтесь выступать! Завтра мы схватим их. А потом вернемся домой и устроим честную тризну!

* * *

Деревья остались внизу. По извилистой тропе беглецы поднимались на холм — точнее, на одинокую, торчащую среди леса длинную скалу. Будто подземный змей, рожденный жаром недр, высунул голову из вендских чащоб, да так и застыл… Однако огонь все еще бился под каменной кожей. Каменистая тропинка из едва теплой стала почти горячей. Когда серое небо перегородила зубчатая вершина скалы, подсвеченная пляшущими багровыми отсветами, Аюна услышала негромкий гул, от которого дрожали кости и душу начинала томить непонятная тревога. «Что-то недоброе наверху, — подумала царевна. — Зачем Янди ведет нас туда?»

— Куда мы лезем? — спросила она с подозрением.

С недавних пор все, что бы ни затевала Янди, казалось царевне очередной коварной уловкой.

— Место здесь заповедное, — не оглядываясь, бросила провожатая. — Венды говорят, тут поселились чужеземные духи…

— Откуда ты знаешь?

— Доводилось прежде ночевать, — уклончиво бросила Янди.

— Много же где тебе доводилось ночевать, — усмехнулась царевна.

— И то правда. Но ведь не всем же расти во дворце…

Аюна вздернула подбородок и хотела резко ответить. Впереди вдруг полыхнуло, путников окатило волной жара, как из печи. Даргаш и царевна застыли на месте, Янди же как ни в чем не бывало взбежала до конца тропы и проскользнула меж двух стоячих скал прямо туда, где гуляли багровые отсветы.

— Ну вот мы и пришли, — послышался ее голос. — Ишь, подрос огонек-то! Видать, хорошо кормили!

Царевна нахмурилась и последовала за телохранительницей.

Впереди, примерно в десятке шагов, меж камней полыхал столп пламени. Язык чуть выше человеческого роста извивался, будто на порывистом ветру. Но самое удивительное — Аюна не видела его источника. Огонь плясал над голой скалой, вырастая прямо из нее, словно переливающийся лепесток — то прозрачно-алый, то золотистый и слепящий, как солнце, то лиловый…

— Дом огня! — послышался позади нее голос Даргаша.

Накх добавил еще что-то по-своему и почтительно склонил голову перед пламенем.

Царевна, прикрываясь ладонью от жара, осторожно подошла ближе. Это место и впрямь напоминало дом, вернее, пещеру, которую за долгие годы пламя выжгло себе в горе. И теперь обитало, порождая в людях непонятное, однако вполне ощутимое чувство разумности.

Аюна глядела на огонь как завороженная. Нечто подобное она прежде видела в храме у святейшего Тулума, и это было высочайшее таинство нисхождения огня небесного — дар Исвархи солнечной династии. Точно как здесь, язык пламени взвивался без хвороста или угля и плясал в каменной чаше святилища. Но здесь — в лесу, в землях дикарей — пламя вырастало само, без молений, без жрецов… Неужели это чудо происходит на самом деле?!

Янди стояла ближе всех к огню, протягивая к нему руки. «Молится?..» — удивилась было царевна, но сразу поняла свою ошибку. На лице Янди не было никакого почтения, она просто грелась.

— Огненные духи поселились здесь не так уж давно, лет десять назад, — сказала она. — Говорят, молния в скалу ударила… Сперва был всего один огонек, с ладонь. Начали ему требы приносить, а он и рад — вон как отъелся! Бурмиличи почитают это место и боятся его как огня… Как огня, ха-ха! Можете быть спокойны — никто не сунется сюда…

Едва проговорив эти слова, она осеклась и резко повернулась. В неглубокой нише под одним из каменных зубцов, окружавших священное пламя, послышалось хриплое кряхтение… И то, что телохранительница приняла за кучу валежника, вдруг зашевелилось и встало в полный рост.

Глава 3

Пламя на ладони

В первый миг все — и царевна, и бесстрашный накх, и даже Янди — застыли, бледнея от представшего зрелища. А кто бы не побледнел, лицом к лицу встретив дива из преисподней? Существо в драных обносках напоминало человека, но смотрело на незваных гостей жуткими бельмами. От голой макушки по лицу и шее к плечам змеились багровые шрамы. Руки напоминали обгорелые ветви, а черты лица оплыли, как воск от невыносимого жара.

— Исварха Всеблагой! — пробормотала Аюна.

— Ты кто такой? — резко спросила Янди, хватаясь за нож.

Неведомый отшельник, не подавая вида, что услышал, поднял узловатые руки, протянул их в сторону девушек, зашевелил пальцами и забормотал по-вендски:

— Две с дальней стороны… Рыбий путь…

— Что он говорит? — опешила царевна.

— Не пойму, — настороженно отозвалась Янди. — По-моему, он безумен.

— Это не дух и не упырь, — раздался позади голос накха. — Я слышу дыхание. От него тянет живой болью. Я думаю, это просто больной старик…

— А если он не безумец, а вещий? — возразила Аюна. — Этот старик ведь живет в святом месте! Я не разумею языка вендов. Скажи ему, Янди: «Мы пришли с миром. Отогреемся и пойдем дальше. Мы хорошо накормим тебя…»

Отшельник хрипло рассмеялся неведомо чему.

— Хе-хе-хе! Старый долг!

— О чем он говорит? — Аюна наклонилась к Янди и прошептала ей на ухо: — Может, нам уйти? Не опасно ли…

— Сейчас нам везде опасно, — возразила та.

— Были у меня прежде дом и очаг, — прохрипел обгорелый безумец вполне внятно. — Теперь дома нет, а очаг есть. Грейтесь, он горит для всех… Огонь все видит, все помнит!

Костлявые руки спрятались в лохмотья. Старик попятился, наклонился, будто сворачиваясь в клубок, и вновь скрылся в своей нише.

— Да что же он там бормочет? — шепотом спросила царевна. — Не чары ли наводит?

— Вроде как приглашает остаться, — ответила Янди, хмурясь. Что-то в бормотании старика показалось ей знакомым. Не голос ли? А может, выговор? «Он не венд», — подумалось ей.

И, будто отвечая ее мыслям, раздался голос Даргаша:

— Старик, ты сакон?

У Янди перехватило дыхание — то, что ее смущало, стало вдруг ясным. Из ниши, в которой скрылся отшельник, не доносилось ни звука.

— Ты сакон? — Даргаш перешел на родной язык.

Отшельник лишь захохотал клокочущим безумным смехом и ответил на том же наречии:

— Тебе что до того, сын Змея? Или у тебя нет других забот? Иные замечают, как по листу прошла муха, но не видят, что прошла их жизнь!

Даргаш нахмурился — слова слуги огня смутили его. Янди тоже смолчала. У нее мороз пробежал по коже, когда из-под скалы зазвучало саконское наречие. Она искренне желала больше никогда не слышать его снова.

— Лучше бы нам и впрямь уйти отсюда, — пробормотала она, касаясь руки накха.

— Куда? — угрюмо спросил Даргаш. — На землю уже лег иней, а здесь тепло. Хочешь, я убью старика, если он тебя тревожит?

— Никого не нужно убивать! — решительно вмешалась Аюна. — Чего вы испугались? Это всего лишь несчастный, безумный старец.

— Он сакон, — буркнул Даргаш. — Саконы никогда не уходят из своих земель. Верно, он совершил у себя дома нечто ужасное, если его изгнали…

Глаза Янди на мгновение затуманились. Она прикусила губу, разглядывая отшельника. Красные шрамы змеились по голому черепу, по щекам, шее, уходили под лохмотья. Ни волос, ни бороды, ни даже бровей. Белые глаза слепо смотрели во тьму. «Кто сотворил с ним такое? А верно, когда-то был чернобородым, черноволосым… Не может быть! Исварха и Мать Найя, неужели…»

* * *

Когда беглецы осмотрели вершину скалы и убедились, что, кроме старика, тут больше никого нет, Аюна напомнила Янди о покинутом на берегу товарище.

— Пойдем за Аорангом, мне неспокойно.

— Я одна схожу, — сказала лазутчица. — Прости, царевна, ты мне лишь помеха. Я вижу впотьмах, а ты нет. Еще ноги поломаешь…

— Но надо помочь ему подняться сюда!

— Если мохнач уже пришел в себя, он и сам поднимется. А если нет, нам его и втроем не притащить.

— Ладно, ступай, — неохотно согласилась Аюна. — Я займусь ночлегом.

— А я обойду святилище, погляжу, нет ли рядом чужих глаз, — сказал Даргаш.

Он дал Янди длинный нож:

— Вот, возьми. Не порежешься?

— Лес многому учит, — ответила она, подавляя предательскую усмешку.

После согретой подземным огнем горы в лесу было особенно холодно и сыро. Янди зябко передернула плечами. Да, плащ сейчас был бы весьма кстати… На траве и тонких, склонившихся к земле ветвях поблескивал иней. «Еще несколько дней — и ляжет снег, — размышляла девушка, звериной поступью пробираясь по еле заметной тропинке. — Как там Аоранг? Как ни крути, из нас четверых он сейчас — главная сила… Впрочем, что с ним станется? Конечно, крепко спит. Если так, стоит его разбудить и хотя бы вытащить лодку подальше на берег. Приткнули ее кое-как — течением не снесет, но с воды прекрасно видно…»

Вскоре деревья расступились, показался берег. Янди направилась прямо к шалашу. Аоранг тихо сопел в нем, свернувшись клубком, будто залегший на зиму медведь. Дыхание было ровным и глубоким. Янди улыбнулась. Несколько дней могучий следопыт почти не спал. Всю дорогу он являл пренебрежение к простому человеческому отдыху. И вот теперь неодолимый сон срубил мохнача. Янди тихо окликнула его. У Аоранга даже не сбилось дыхание, но в ногах у него шевельнулось нечто темное, и во тьме блеснули желтые глаза саблезубца.

— А, ты набрался смелости и все-таки переплыл к нему, грозный котенок, — засмеялась Янди. — Может, ты не так уж бестолков!

Узнав девушку, Рыкун лишь зевнул, обнажив длинные клыки, и вновь уложил мощную голову на лапы.

Янди повернулась и направилась обратно. Рассчитывать на подмогу мохнача пока не приходилось…

«Мне нужна подмога? — поймала она себя на непривычной мысли. — Я что, боюсь этого ветхого, еле живого сакона? Я могу убить его в любой миг, если пожелаю…» Нет, не старика она боится, но чего же? Прошлого? Мести богов?

Девушка тряхнула головой. Прочь, страх! Она справится, как всегда.

* * *

Когда Янди вернулась в святилище, там царила полная тишина. Лишь столп огня бесшумно плясал, отбрасывая причудливые тени и покачиваясь, как танцующая змея, каких Янди видела в святилище Найи.

«Почему так тихо? — вдруг встревожилась девушка. — Прежде пламя гудело… И ветра нет, а огонь колышется…»

И будто в ответ на ее мысли, возле выгоревшей в скале ямы, в которой плясал столп огня, послышалось монотонное, подвывающее пение. Янди бросило в жар — это было саконское заклинание над клинком. Много лет назад ей приходилось часто слышать подобные песни — в священной кузнице, где ее названый отец и братья творили оружие. Саконы называли себя Братьями Огня — так и переводилось название их народа. Люди говорили, они могут вить из пламени веревки и плести сети, оживлять огонь и заставлять его повиноваться своей воле.

«Неужели действительно он? Тогда он, несомненно, узнал меня… Конечно узнал, — крутилось в голове Янди. — Как может быть иначе?! Он слеп, но слышал мой голос. А огонь нашептывает ему правду, которую хотелось бы скрыть…»

Вот и отшельник: стоит перед пламенем и поет, протянув к нему руки. Стоит так близко, что любой другой уже отшатнулся бы — но не сакон…

Что он затевает? Хочет скормить ее вечному пламени? «Саконы — лишь искры Великого Огня, — припомнился ей старинный рассказ. — Они сотворены из этих искр — вылетают из горна божественного Кузнеца и гаснут…»

Рука Янди сама собой потянулась к ножу и бесшумно извлекла его из ножен…

— Давай, давай, — насмешливо, без малейшей тени страха проговорил слепец. — Убей своего названого отца!

* * *

— Каждый день возносил я моления Брату-Огню! И вот ты здесь…

— Чем ты грозишь мне? — прошипела Янди. — Уж не смертью ли?

— Не тебе ли знать, что пламя бессмертно?

Янди вложила клинок в ножны и отступила на шаг:

— Значит, я не ошиблась. Это в самом деле ты. Что ты делаешь здесь, старик? Чего ты от меня хочешь?

Отшельник опустил руки и обратил к ней слепые бельма на жуткой храмовой маске.

— За что ты погубила мой род? — заговорил он тихо. — Какое зло мы причинили тебе? Разве я не дал тебе кров и защиту, поддавшись на уговоры найин? Разве мои сыновья не были тебе верными братьями? Где они теперь? Пламя открыло мне их пути, и я пошел следом. Здесь, в этом священном месте, я узнал, что дальше идти некуда и незачем, — они мертвы…

— Нет, — ответила девушка. — Двое и впрямь сложили головы. Но я не виновата в их смерти!

— Ты сманила их на верную гибель!

— Они сами решили уйти со мной, — возразила Янди. — Я никого не приневолила!

Несколько мгновений они молчали. Потом слепец тихо произнес:

— Ты сказала, двое?

— Так и есть. Думаю, твой старший сын жив и предан Брату-Огню. Мне неведомо, где он сейчас, — мы давно расстались. Однако я видела в северных землях один нож… Отличный саконский клинок, но выкован не в горах, и рукоять у него из лосиного рога…

Жуткая личина исказилась, будто обожженный человек пытался удержаться от слез.

— Ты говоришь правду? — прохрипел он.

— Спроси у огня! Ты сказал: все открыто вечному пламени!

Отшельник на мгновение призадумался. Потом протянул руку и бестрепетно сунул ее прямо в столп огня. Когда он извлек ее, над его ладонью плясал огненный лепесток.

— Возьми. — Он протянул его девушке. — И поклянись, что не солгала.

Янди нахмурилась. Пламя в ладони ее не удивило — видала она у саконов и не такие чудеса. Вот только принуждения она отродясь не терпела. И еще… Лазутчица рассказала старому сакону далеко не все, что ему следовало знать, а в клятвах перед лицом богов не лукавь — выйдет боком. Но и отказаться невозможно…

Янди протянула ладонь:

— Пусть пламя пожрет меня, если я вру!

Жар огненного лепестка опалил ее кожу. Янди с криком отдернула руку…

…и проснулась.

* * *

Даргаш удивленно смотрел в лицо травницы, которая вскинулась от легкого прикосновения так, будто ее ткнули ножом.

— Твое время сторожить, — проговорил он.

Янди быстро села, тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

— Старик!.. Где старик?!

— Спит, — пожал плечами накх. — Вон он, в своей норе.

Девушка перевела дух и уставилась на ладонь. На коже не было и следа ожога.

— Все тихо? — спросила она, успокаивая дыхание.

— На той стороне реки выли волки…

— Волки? — подняла бровь Янди.

— Я еще не выучил всех Станимировых оборотней по голосам! — насмешливо ответил накх. — Может, они; может, нет. В любом случае — далеко. А вот вокруг холма полно следов. И старых, и свежих. Люди тут бывают часто.

— Да, я тоже заметила… — начала Янди и осеклась, вспомнив, что ходила под гору во сне. Или не во сне? Может, она и Аоранга не проведывала? Или проклятый сакон навел на нее чары уже потом, когда она вернулась на гору?

— Наверняка деревенские наследили, — зевнула она. — Надеюсь, они сюда не каждый день с требами ходят…

— Если что, сразу буди меня.

Даргаш улегся поближе к огню, завернулся в плащ, закрыл глаза и почти сразу заснул. Янди, склонив голову, смотрела на него — полностью перед ней беззащитного. Жесткое лицо воина, казалось, сбросило привычную маску прирожденного убийцы. Сейчас он был обычным молодым парнем, страдающим от раны и очень уставшим.

Аюна давно спала крепким сном — она всегда сторожила на рассвете. В святилище вновь стало тихо, но на этот раз пламя тихо гудело, рождаясь где-то глубоко под горой…

«Неужто приснилось? — все думала Янди, чувствуя, как растет в ней холодная, лютая ярость. С ней такое редко бывало — она гордилась своим самообладанием. — Нет, это был не сон! Слепец околдовал меня, вынудил поклясться пламенем! Да кем бы он ни был — как посмел?!»

Она встала и крадучись направилась к нише, в которой спал — или притворялся спящим — отшельник. Пусть тут дом огня — Янди не позволит себя дурачить!

Однако она не сделала и двух шагов, как накх вдруг открыл глаза и вытащил из-за наруча метательный нож.

— Сюда идут люди, — сообщил он. — Много. Слышишь топот?

Взгляд Янди метнулся в стороны, но вокруг было тихо, лишь пламя бросало отсветы на темные скалы.

— Помоги мне встать! — потребовал Даргаш. — Надо разбудить царевну Аюну — ее лук и стрелы нам скоро понадобятся…

Янди метнулась к двум стоячим скалам — выходу из святилища — и осторожно выглянула наружу. Так и есть! Внизу, среди деревьев, мелькали огни, множество огней!

Позади прошуршали по камню легкие шаги, и послышался встревоженный голос Аюны:

— Где Аоранг?

Глава 4

Волчата

Две легкие лодки-берестянки скользили по течению, смутно светлея в темноте. Молодые лютвяги гребли споро и почти беззвучно, греясь движением. Тот, что сидел на носу в передней лодке, цепким взглядом окидывал берега. Непроглядная ночная темень ничуть не смущала его. В дружине Станимира таких звали сумеречниками — тех, кто видел впотьмах так же хорошо, как средь бела дня, даже и в человеческом обличье. Этот юноша, впрочем, еще не удостоился чести войти в княжью дружину, как и его сотоварищи. Самому старшему было не больше четырнадцати лет — уже не отроки, еще не воины. Безбородые лица горели предвкушением битвы. Вождь и отец Станимир подарил им великую возможность испытать себя в настоящем бою. Все были готовы погибнуть со славой, но собирались победить, и никак иначе. Нынче ночью они прольют кровь врагов и станут мужчинами. Одни потом будут простыми ратниками, кого-то князь возьмет в дружину. А двое — если заслужат благосклонность Медейны и не побоятся подземного пламени — смогут уже сегодня обрести дар оборотничества.

— Они укрылись на огненной горе, — тихо говорил товарищам сумеречник Вуйко, не забывая обшаривать взглядом камыши. — Никому не трогать жреца, что там живет, — он мой! Я убью его, и мы с Улаем поделим его сердце…

— Нет уж, я его убью, — долетело с головной лодки. — И вот тогда мы поделим его сердце! Поджарим его на проклятом огне да и съедим…

— А про северного оборотня не забыли? — напомнил один из гребцов. — Князь сказал, он в человечьем облике безобиден. Прибьем, пока не перекинулся, или сперва поглядим, что за зверь? Говорят, у него передние лапы больше задних…

— Чужеземным оборотнем займемся мы с Вуйко, — отозвался сумеречник Улай с первой лодки. — Ваше дело, волчата, — раненый накх и женщины. Глядите, чтобы змеиный сын остался жив! Князь сказал — за живого будет большая награда! Царевну суньте в мешок, но бережно, чтобы ни волосок не помялся! При ней красотка-служанка — князь предупредил, что она хитра и коварна, держите ухо востро…

— Уж со служанкой-то мы как-нибудь сладим, — захихикали гребцы.

Проплыла слева темная, спящая деревня, вновь потянулись заросли. Теперь сумеречник осматривал берег особенно внимательно. Когда разведчики лютвягов, ведомые мстительными духами павших оборотней, нашли место прошлой стоянки беглецов, мудрый князь Станимир сразу понял, куда те направлялись. Он так подробно описал волчатам путь до огненной горы, будто сам там бывал. Этой ночью лютвяги должны были настигнуть царевну и ее свиту.

И вот — наконец-то! — среди унылых, облетевших прибрежных кустов мелькнуло длинное тулово лодки. Та, едва вытащенная на берег, четко виднелась меж голых ветвей.

— Вот они! — тихо проговорил сумеречник, поворачиваясь к гребцу. — Правь к берегу!

Вскоре первая легкая берестянка ткнулась в сырой песок. Рядом с долбленым челном беглецов она казалась почти детской игрушкой, однако при слабой волне обогнала бы его, как стоячий. Улай ухватился за борт челна и легко перепрыгнул в него.

— Весла оставили. А вон копье лежит… Совсем, видать, из сил выбились!

Тем временем пристала вторая лодка. Вуйко тут же принялся искать следы.

— Ну натоптали! — бормотал он, рассматривая примятую траву. — Девки глупые да раненый — что с них взять…

— Они рядом, — добавил старший сумеречник. — Я чую их запах…

Он повел носом. Что-то тревожило его. Уж не остался ли кто в засаде?

Гребцы тем временем вынесли легкие лодочки на песок.

— Спихни челны в воду, — приказал одному из гребцов Вуйко. — На всякий случай…

В этот миг серая тень поднялась из тростников, и прямо перед сумеречниками возникла клыкастая морда. Саблезубец вздыбился, оскалил громадные клыки и издал низкий мяукающий вой.

Улай и Вуйко одновременно выхватили мечи и завыли по-волчьи. Их боевой клич тут же подхватили товарищи. Рыкун зашипел, шарахнулся в сторону и огромными прыжками унесся в лес.

— Видели, видели?! Чужак оборотился!

— На огненную гору побежал!

— За ним! — закричал Улай.

Молодые лютвяги кинулись за удирающим зверем. На берегу снова стало тихо.

Лишь тогда из шалаша донесся шорох и наружу вылез Аоранг. Волчий вой, выкрики на языке лютвягов, злобное мяуканье Рыкуна пробудили его от мертвого сна, которым он проспал бы день и ночь, если б ему только дали. Что произошло? Где царевна, где Янди и накх? Следов борьбы не видно… Мохнач еще не вполне пришел в себя. Последнее, что мог вспомнить, — как греб, еле держась, чтобы не потерять сознание, и, видимо, все же потерял его…

Аоранг снова огляделся — вокруг никого. Но вот их челн вытащен на берег, и кто-то построил шалаш… А рядом на траве — две чужие лодки-берестянки.

Тревога за Аюну сжала сердце мохнача. Он достал со дна долбленки свое любимое короткое копье, прислушался, окинул взглядом берег и пошел по следам чужаков.

* * *

Аюна всматривалась в предрассветные сумерки. В серой мгле уже довольно ясно проступали деревья у подножия скалистого холма. Темный лес вспыхивал огнями факелов, которые, будто болотные светляки, приближались, кольцом окружая огненное святилище. Судя по всему, к ним решили наведаться бурмиличи из ближайшей деревни. Из леса слышались голоса — гости особенно не скрывались. Насколько могла понять царевна, кто-то призывал убить всех прячущихся на холме. Мороз пробежал по спине и рукам девушки. Никогда прежде Аюне не приходилось участвовать в настоящем бою.

Янди помогала хозяйке зашнуровать доспех. Царевна старалась подавить дрожь, чтобы не показать телохранительнице, насколько ей страшно. Аюне вдруг вспомнилась та давняя лесная дорога, на которой ее свадебный поезд угодил в засаду лютвягов. Тогда царевна уже пыталась выстрелить в человека, но у нее сразу выбили лук — и, признаться, в тот миг она испытала облегчение… Потом Аюне припомнились служанки в руках воинов Шереха. Она уже видела, что делают с пленницами, когда битва закончена. Царевну передернуло. Нет, ей, конечно, не грозит подобная участь! Даже дикие венды понимают, чья она дочь…

— Надо будет стрелять, — сказала Янди, почувствовав ее дрожь. — Сейчас от тебя толку больше, чем от нас всех…

Аюна невольно оглянулась, разыскивая взглядом Даргаша, но тот, как назло, куда-то исчез.

— Я никогда не убивала людей, — тихо призналась девушка.

— Но ведь ты охотилась, солнцеликая?

— Да, но…

— Поверь, все то же самое. Кроме того, зайцы и косули не делали тебе ничего плохого. А эти, едва сюда залезут…

— Я знаю, — хрипло перебила царевна. — Давай лук и колчан.

«Я буду бить метко, — думала она, натягивая тетиву. — Моя рука тверда, глаз верен, лук силен и испытан. Мои стрелы — как солнечные лучи, что разят порождений ночи. Я — царская дочь, защитница подданных. Я не дам врагам добраться до нас!»

Голоса и огни приблизились, меж деревьями замелькали тени. С замиранием сердца Аюна вскинула лук и наложила стрелу на тетиву.

— Не торопись… — начала было Янди, но тут же замолчала.

Перед ней больше не было нежной царевны, рожденной, чтобы радовать небеса и землю своей красотой. За расколотым стоячим камнем застыла наготове смертоносная лучница — кровь от крови прирожденных воинов.

Толпа вендов, вооруженная охотничьими копьями, вилами-рогулями и топорами, заводя себя воинственными криками, вывалила из леса и хлынула вверх по склону холма. Впереди, размахивая бронзовым арьяльским мечом, карабкался рослый бородач в кожаном доспехе и захваченном некогда шлеме.

— Окружайте холм! — Вожак вскинул руку, призывая за собой сородичей. — Их там всего четверо! Берите живыми!

Янди услышала, как коротко щелкнула тетива, затем сразу же еще раз. Две стрелы в единый миг вонзились в поднятую руку вожака — одна в запястье, другая ближе к локтю. Бородач взвыл и согнулся, обронив меч. Внезапно стоявший рядом с вожаком воин рухнул ничком. От глаз Янди не укрылось то, что она и предполагала увидеть, — торчащую из основания черепа рукоять метательного ножа. «Вот и калека наш на что-то сгодился», — одобрительно подумала она.

Бурмиличи, догадавшись, что кто-то убивает их из засады, отхлынули под защиту деревьев, унося с собой раненого вожака и убитого воина.

Едва укрывшись в лесу, венды тут же схватились за луки. В камень, за которым стояла Аюна, ударило несколько стрел.

И тут же послышался крик раненого главаря:

— Не сметь! Они нужны живыми!

Стрельба прекратилась. Аюна опустила лук и перевела дыхание. Янди незаметно улыбнулась. Вот эта жизнь была по ней!

За ее спиной скользнула тень, пригнулась, небрежно пропуская пару свистнувших ей вслед стрел, и тут же ушла под защиту камней.

— Даргаш! — воскликнула Аюна. — Ты цел?

Смуглое лицо накха в предрассветной мгле казалось серым.

— Со мной все хорошо, — процедил он. — Там внизу шесть рук вендов и еще трое. Двоих я оставил лежать. Сейчас лесовики обложат холм и притащат щиты-плетенки. Перед рассветом полезут вновь. Я слышал их разговоры: это люди из рода медведей. Они знают о тебе, царевна. Они радуются, что ты здесь…

— Да, это точно люди Бурмилы! — воскликнула Аюна. — Но как они узнали о нас?

— Пока не поздно, надо отсюда выбираться, — продолжал накх. — Возможно, венды еще не нашли челн… А насчет того, как они узнали, что мы здесь, — спроси его!

Он обвиняюще указал на старого сакона. Тот сидел у порога своей пещерки, невозмутимо прислушиваясь к беседе.

— Давайте я подожгу старого ублюдка и спихну вниз! Пока они будут с ним возиться, у нас будет время уйти…

— Нет! — отрезала Янди, заступив ему путь.

Черные глаза Даргаша полыхнули.

— Это он выдал нас! Венды следили за нами с самой реки… Слепая тварь наверняка послала вестника в деревню…

Накх вытащил нож и обернулся к старику. В тот же миг клинок вылетел из его руки и птицей перепорхнул в руку Янди. Граненое навершие рукояти ударило воина по запястью, острие уперлось в кадык.

— Ты его не тронешь!

— Ты что, заодно с ним?! — зашипел накх. — Ты привела нас сюда на гибель, хитрая вендка?

— Ты не тронешь старика, — угрожающе повторила Янди, не опуская ножа. — Он нам нужен! Он вытащит нас отсюда, если дело пойдет совсем плохо. Или, может, тебе больше нравится сдохнуть, подвешенным за косу?

Они буравили друг друга взглядами, и ни один не желал первым отвести глаза. Старый сакон, все так же спокойно сидевший у своей пещеры, презрительно улыбнулся.

— Смотрите, смотрите! — Голос Аюны был полон изумления. — Они убегают!

Внизу, у опушки, творилось что-то странное. Из леса неслись вопли ужаса. Бурмиличи разбегались во все стороны, словно забыв о том, что совсем недавно в них стреляли с холма. Огни факелов гасли один за другим или метались среди деревьев, удаляясь в темноту. Вскоре у края леса стало темно и тихо. Затем послышался скрип каменистой почвы под тяжелыми шагами. Аюна вновь подняла лук.

— Это я! — раздался снизу знакомый голос Аоранга. — Все живы?

— Ты цел! — Аюна радостно бросилась к мохначу и порывисто обняла его.

Янди внезапно тоже почувствовала удививший ее саму приступ нежности к могучему недотепе. Накх лишь брезгливо поморщился, глядя, как невеста его государя обнимается с полудиким телохранителем.

— Что там творится под горой? — спросила Янди, втаскивая обоих под защиту скал. — Почему сбежали венды? Это ты навел на них такого страха?

— Не я — Рыкун, — с улыбкой сказал мохнач. — Кот ворвался сзади прямо в толпу, раскидал вендов и понесся дальше… Кто-то сильно напугал его у реки… Рыкун! — прокричал Аоранг, повернувшись в темноту. Ответа не последовало. — Ничего, успокоится — прибежит…

— И кто ж его так напугал? — пробормотала Янди.

— Не знаю. Но на песке рядом с нашей лежат две чужие лодки.

— Проклятье! — прошипела лазутчица. — Должно быть, это люди Станимира… Оборотней нам еще не хватало!

И вдруг осеклась, чувствуя, как ее охватывает необъяснимая тревога…

* * *

Если бы кто-то из беглецов следил за пламенем, то давно уже заметил бы, как огненный столп замигал, задергался в воздухе и, кажется, даже чуть приугас. Здешний огонь так же не любил оборотней, как и они его.

Что-то коротко свистнуло в воздухе, раздался глухой звук удара. Небольшой камень отскочил к скале и покатился по склону, а Даргаш, не издав ни звука, рухнул на землю. Янди подхватила его, одновременно им прикрываясь.

«Проклятье, да они уже здесь!»

Аюна даже не заметила, что накх упал, — ее внимание привлекло движение у края тропы. Кто-то крался в их сторону по границе света и тени. Незнакомец двигался очень быстро и плавно, как призрак. Аюна даже не была уверена, что видит его все время, — он порою будто исчезал.

Опомнившись, царевна вскинула лук и выстрелила, однако ночной гость без особых усилий уклонился от стрелы и вдруг возник прямо перед Аюной. Глаза его будто светились в темноте, а пламя огненного столпа заставило их вспыхнуть вдвое ярче. На мальчишеском лице застыл жутковатый оскал. Юный воин вышиб лук у царевны и отбросил ее в сторону — она отлетела как пушинка, не успев наложить новую стрелу на тетиву, хотя враг ростом был едва ей по плечо.

Вслед за ним внутрь святилища влетели два подростка. Они кинулись на неподвижного накха и прижали его к земле.

— Улай, мы его держим!

— Это я, я его камнем!

— Вяжите! — бросил Улай, осторожно огибая пляшущее пламя. — Эй, потише, задавите!

Все происходило очень быстро. Аоранг едва успел поднять копье, как за спиной кто-то приказал по-вендски:

— Не двигайся!

В затылок мохначу клинком впился взгляд. Аоранг все же обернулся — за его спиной светились глаза Вуйко. Сумеречник устроился на одном из стоячих валунов и беззвучно усмехался, держа в руках самострел.

— Плохо змее без зубов! — заметил он, косясь на неподвижного накха. — А служанка где? Князь сказал, беглецов четверо.

— Где-то спряталась, — отозвался лютвяг, вязавший Даргаша. — Сейчас поищем.

— А слепой жрец?

— Вон он, в норе. Даже не убегает — совсем ошалел от страха… Ну и страшилище, вы только посмотрите!

— Ладно, старик подождет. Сердце, так уж и быть, разделим на четверых. А пока…

Взгляды волчат скрестились на мохначе.

— Оборотень, — позвал его Улай, — что ж ты не превращаешься?

— Мы убьем тебя и в этом облике, — подхватил Вуйко. — Но если дашь нам свою шкуру, князю в подарок, — убьем быстро…

Аоранг стоял молча, лишь взгляд метался по сторонам. Не зная языка вендов, он не понимал, чего добивались юнцы, но не думал об этом. В самом деле, где же Янди?

— Он даже не пытается перекинуться. Похоже, уже растратил все силы, пугая лесовиков, — разочарованно протянул Вуйко. — Много ли чести в таком убийстве?

— Давай, чужак! Соберись! Подари нам шкуру зубастого кота!

Один из подростков, увлеченно следивший за собратьями, вдруг охнул и упал ничком. В его глазах застыло недоумение. В тот же миг из сумрака позади Улая возникла Янди и одним движением перерезала юноше горло. Вуйко тут же выстрелил в нее, но его стрела лишь чиркнула по камню. А в следующее мгновение он и сам свалился с валуна со стрелой, вылетевшей из мрака. Янди, перескочив через тело Улая, бросилась к последнему оставшемуся в живых лютвягу. Тот еще не осознал, что происходит, и пытался поднять упавшего товарища, но удар ножом прекратил его старания.

Янди выпрямилась, стряхнула кровь с клинка и обернулась. Бледная Аюна стояла у края тропы с луком в руках.

— Отличный выстрел, — похвалила телохранительница, с удовольствием оглядывая побоище.

Вправду лютвяги! Ох, хитрец Станимир! Послал мальчишек, не витязей, чтобы потом иметь возможность поклясться перед богами: нога его воинов не ступала на земли Бурмилы…

— Мой брат им почти ровесник, — пробормотала Аюна, рассмотрев наконец убитых подростков.

— Ха! Моя мать убивала лютвягов и помоложе. Твой брат — почти царь. А эти — уже почти воины. Не повезло им, ну что ж, бывает. Погибнуть в бою — не худшая участь.

«Вот только в небесную гридницу на воинский пир их вряд ли пустят», — хмыкнула она про себя.

Янди испытывала заслуженную гордость. Всего несколько ударов сердца — и четверо юнцов, уже праздновавших победу, отправились к предкам. Янди легко справилась бы и одна — мальчишки были слишком самоуверенны и самую опасную противницу посчитали безобидной служанкой. Впрочем, царевна оказалась даже полезной; мохнач хотя бы не мешал; но вот накх…

— Зачем полез в бой? — напустилась она на раненого. — Жить надоело? Я бы все сделала сама!

Даргаш ничего не ответил — он корчился от боли, раздиравшей плечо и грудь.

— Покажи, куда попал камень. Ого, какая шишка! Впрочем, таким броском из крепкого воина дух не выбить. Да, рановато Станимир выпустил своих волчат на охоту…

Ее перебил Аоранг:

— Я слышу внизу голоса. Похоже, венды возвращаются.

Глава 5

Слово огня

Бурмиличи и самом деле возвращались — с подмогой, решительные и злые. Когда неведомый зверь возник позади них из ночной тьмы, люди побежали прочь, не разбирая дороги. Но, опомнившись, устыдились своего страха. Они горели боевой яростью и были полны желания выбить чужаков из огненного святилища, раз уж боги не торопятся сами это сделать.

— Надо уходить! — быстро сказала Аюна. — Немедленно!

— Как? — скривилась Янди. — Тропа занята. С другой стороны круча — шею свернуть. Да и там венды, поди, внизу ждут… — Быстро перебирая в уме пути к спасению, она повернулась к мохначу. — Где бегает Рыкун? Может, кликнешь его и он еще раз их пугнет?

Аоранг покачал головой:

— Я звал — не откликается; наверно, огня боится. Думаю, он у берега…

— Где нас наверняка поджидают лютвяги, — пробормотала Янди. — По реке-то они нас и выследили!

— Их нам нечего боятся, — заметила Аюна.

— Надеешься, тебя спасет Станимир? — съязвила лазутчица.

— Нет, — холодно ответила царевна. — Станимир как-то обмолвился, что род Бурмилы сильнее и воинов в нем больше. Если повелитель лютвягов вздумает напасть на здешних обитателей в их собственной земле, завтра он перестанет быть общим военным вождем. В засаде у лодок Станимир не сидит и на бурмиличей войной не пойдет.

— Я бы на это не рассчитывала. Ты ему очень нужна, солнцеликая, — больше, чем союз с Бурмилой. Да и не стал бы он вождем, когда бы шел на попятную!

— Значит, будем воевать, — отозвалась Аюна.

С той стороны, где лежал накх, послышался шорох и сдержанный стон. Даргаш пытался приподняться, хотя от удара по голове его мутило, а плечо отзывалось так, что больно было даже дышать.

— Пробивайтесь с солнцеликой к берегу, — проговорил он, устремив на Янди взгляд, полный печали. — Я сумею отвлечь их. Умоляю, пообещай спасти ее. Не лезь волку в зубы…

— О чем он? — спросила Аюна.

— Я все равно не смогу спуститься по крутому склону, — продолжал Даргаш. — Но пока я здесь, враги сюда не поднимутся. Это даст вам немного времени…

Янди чуть подумала и кивнула:

— Может, ты и прав.

— Хорошо. Ступайте.

— А ты? — удивился Аоранг.

— А я останусь здесь, — вскинул голову накх. — Об одном прошу, солнцеликая, — он обернулся к Аюне, — расскажи потом саарсану, как я погиб на этой круче…

— Вот еще, — нахмурилась Аюна. — Даже не думай! Мы уйдем все или не уйдем вовсе.

— Второе куда вероятнее, — ввернула Янди. — Соглашайся, царевна. Накх погибнет со славой, а мы попробуем проскользнуть к лодке.

— Ну нет! Здесь святое место. Божественное пламя поможет нам…

— А ведь и правда, — встрепенулась Янди.

Она обежала огненный столп и склонилась к сидящему слепцу.

— Помоги нам выбраться! — требовательно сказала она по-саконски. — Ты умеешь приказывать пламени, я знаю. Повели ему сжечь наших врагов и расчистить нам путь!

— С чего бы? — ядовито усмехнулся тот.

— Если сейчас те, кто прячется там под холмом, получат наши головы — ты никогда не узнаешь, где твой старший сын. И твой внук!

Сакон, только что равнодушно глядевший в пламя слепыми глазами, резко повернулся к девушке:

— У меня есть внук?!

— Мне ли о том не знать, — ухмыльнулась Янди. — Да, у тебя есть внук. Сильный, здоровый, черноволосый. Похожий на сакона, как первый сотворенный из искры сакон…

— Где он? — прохрипел старик.

— Прячется на севере вместе с отцом. Я тоже давно их ищу. И найду… — добавила она недобро.

Сакон надолго замолчал, будто прислушиваясь к голосам в пламени, внятным только ему. Янди ждала с нетерпением. Ее беспокоили куда более реальные голоса вендов, что доносились снизу и звучали все ближе и ближе.

— Когда найдешь Тхери, — наконец произнес он, — передай ему мою волю. Пусть они с моим внуком возвращаются домой.

— Передам…

— И поклянись святым огнем, что не убьешь их.

— Ты считаешь, я способна убить собственного сына? — удивилась Янди.

— Ты способна и не на такое. Но я говорю о его отце.

Янди прищурилась:

— Он обидел меня!

— Клянись, или вы все здесь умрете, — жестко ответил слепец. — А мне давно уже все равно, жив я или нет.

Янди закусила губы от досады. Однако деваться было некуда. Она повернулась к огню и протянула руку:

— Клянусь дыханием прародителя, раздувающего пламень в кузнечном горне! Клянусь искрой первозданного пламени, дарящей мне жизнь! Я найду твоего старшего сына, передам ему твою волю и не причиню ему вреда…

Огонь, до того вздымавшийся ровным столбом, вздрогнул, будто услышал ее клятву, и гудящим вихрем взвился в угрюмое небо. Аюна и Аоранг с трепетом и почтением наблюдали, как боги говорят свое слово.

— Твоя клятва услышана, — кивнул старый сакон. И указал в ту сторону, где между скал росло молодое дерево. — Ступайте туда. Там тропа. Скверная, но до берега доведет.

— А бурмиличи?

— Скоро им будет не до вас… Пойдете дальше по реке — следите за правым берегом. Ниже по течению будет перекат, а дальше протока. Узкая — если высокий мужчина руки разведет, от берега до берега достанет. Протока вьется, словно змея, понемногу расширяясь, пока не впадет в реку Дану. Там думайте, что делать. Сунетесь на дальний берег — могут и молниями, как меня, разукрасить. Но если примут — вендов вам больше бояться нечего…

— Ты о чем это? — нахмурилась Янди. — Молниями? Как тебя?

— Поторопитесь, — через силу пробормотал сакон. Протянул руки к огню и сгорбился, будто на него вдруг навалилась огромная тяжесть.

Еле ощутимая нутряная дрожь земли, которая не давала людям покоя, внезапно резко усилилась. Казалось, земля проснулась и ворочается, потягиваясь.

— Бегите! — воскликнул вдруг Аоранг, хватая царевну и толкая ее в сторону тропинки в скалах.

Янди со всех ног кинулась за ней. Рвущийся из-под земли ужас подгонял ее, словно плетью. Камни шевелились под ногами, снизу накатывали волны жара. Спихнув замешкавшуюся Аюну в заросли, густо укрывавшие склон, Янди на миг обернулась. То, что она увидела, навсегда отпечаталось в ее памяти. Вся поверхность святилища вокруг чаши с огнем вдруг вогнулась, покрылась паутиной пылающих трещин и провалилась внутрь горы. Старого сакона мгновенно окутало взвившееся пламя — и так, полыхая, он низвергся в огненную бездну.

«Матерь Найя!» — сорвалось с губ лазутчицы, и она бросилась со склона вслед за царевной. Внизу оказался колючий малинник, но Янди даже не заметила этого. Гора дрожала, не давая встать на ноги, рядом барахталась царевна. Янди, кое-как поднявшись, схватила ее за руку и потащила за собой, подальше от исполинского факела, бьющего в серое небо.

— Аоранг! — закричала вдруг Аюна, вырываясь. — Там Аоранг!

На краю неба, подсвеченный потоком пламени, вырос черный силуэт мохнача. Держа на руках накха и крепко прижимая его к груди, Аоранг спрыгнул со скалы вслед за девушками. Темноты вокруг уже не было — все озаряло подземное пламя. Скала в последний раз содрогнулась и с глухим грохотом начала разрушаться. Беглецы этого уже не видели. Больше не оглядываясь, продираясь сквозь кусты, даже не вспоминая о возможной встрече с вендами, они бежали через лес к берегу.

* * *

Станимир стоял на высоком берегу лесной речки и задумчиво наблюдал, как вдалеке все выше поднимается слепящее пламя — будто великаны разожгли невероятный костер.

Князь вендов знал это место. Он вообще много знал о соседских землях, об их богах, реках, тайных тропах, семейных распрях… Станимир даже когда-то бывал на священной горе и своими глазами видел первые ростки огня, пробивавшиеся среди голых скал. За прошедшие годы огненные побеги явно подросли…

Князь был почти уверен, что беглая царевна Аюна непременно попадет в это святилище. Огонь призовет ее — потому что она ему родная, а родню положено защищать.

Получится ли добыть ее оттуда, из дома огня, с вражеской земли?

— Княже, зачем ты послал юнцов? — с тревогой спросил стоявший рядом Илень, которого владыка лютвягов пока оставил при себе. — Почему не отправил опытных воинов? Уже скоро рассвет, а их и след простыл…

Станимир с досадой покосился на дривского воеводу. Илень — надежный друг и отважный воин. Но до чего же князю не хватало Власко! Тому не нужно было разъяснять каждый шаг…

— Пошли на подмогу дружину, пока не поздно, — не унимался Илень. — Пусть разнесут это логово подземных дивов! Притащат тебе и царевну, и ее свиту… А если под ноги полезут местные людишки…

Князь качнул головой.

«То-то и оно. Они там все разнесут — а мне потом рядиться и с людьми Бурмилы, и со здешними богами…»

— Младшие заслужили священное право…

Далекий огонь на вершине горы среди туманных лесов вдруг вспыхнул косматой звездой. Ветер донес отзвук тяжелого грохота, под ногами дрогнула земля. В небо потянулся дымный хвост.

— Княже! — снова воззвал к нему Илень, в ужасе глядя на полыхающую звезду. — Как же это? Пошли воинов…

— Только схватки с людьми Бурмилы мне сейчас не хватало, — сквозь зубы проговорил князь лютвягов. — Волчата или приняли смерть славных, или победили и возвращаются. Мы подождем их здесь до света. Если не вернутся — уйдем.

Станимир еще раз поглядел на полыхавший среди бескрайнего леса костер, и тот отчетливо показался ему погребальным…

* * *

Аоранг с накхом на руках, царевна и необычно молчаливая Янди спустились с холма к берегу. Тут ничего не изменилось — берестяные лодки разведчиков лежали там, где их и оставили, челн тоже был на месте.

— Пустите лодки волчат по течению, — прошептал Даргаш, едва мохнач уложил его на дно долбленки.

— Следопыты все равно найдут это место, — буркнул мохнач.

— Берег длинный — поди угадай. Пусть воины Станимира поищут…

Вскоре легкие берестянки уже уплывали по течению, скрываясь в утреннем тумане. Аоранг спихнул челн в воду, Аюна и Янди поспешно забрались внутрь, и беглецы вновь пустились в путь.

— Главное — не пропустить протоку, — бормотала Янди, держа рулевое весло.

Им повезло: когда серые клочья тумана почти растаяли, в стене камышей справа появился узкий, шириной с древко копья, разрыв.

— Вон она, вот! — обрадовалась Аюна.

Аоранг налег на короткое весло, ставя лопасть поперек течения. Челн, удерживаемый почти на месте, начало разворачивать. Янди помогала рулевым веслом, пытаясь удержать тяжелую лодку.

— Есть! — тихо воскликнул Аоранг. — Давай загребай…

Еще немного — и лодка вошла в камыши. Поначалу и впрямь узкая, вившаяся между свисавших над водой голых ивовых кустов, дальше протока заметно расширялась. В какой-то миг мохнач почувствовал, что их челн, медленно шедший по темной воде, будто бы скользнул вниз с подводного уступа и его подхватило невесть откуда взявшееся течение.

— Куда мы сейчас плывем? — спросила царевна, когда лесная река осталась далеко позади и беглецы перевели дух. — Старик объяснил вам путь?

— Все лесные реки и речушки земли вендов рано или поздно впадают в Дану, — ответила Янди. — Как выйдем к ней, переправимся на другой берег. Не очень-то мне этого хочется, но другого выхода не вижу. Насколько я знаю Станимира, он не отвяжется…

— Перебраться через Дану — правильное дело, — тихо отозвался Даргаш.

Накх понемногу приходил в себя. Хотя мохнач спас его, Даргаш, измученный постоянной жестокой болью, не чувствовал к нему никакой благодарности. Гибель в бою казалась ему облегчением. Однако накх остался жив, и поручение, данное ему саарсаном, не было завершено.

— Люди, что живут на южном берегу Даны, не враждебны моему народу. А с саконами, — Даргаш, не удержавшись, кинул косой взгляд на Янди, — они и вовсе торгуют. Переправимся, бросим челн — против течения нам не выгрести. Дальше пойдем вдоль берега. Оттуда уже близко и до Накхарана…

— Ты ведь говоришь о земле Великой Матери? — уточнила Янди. — Стране колдунов, властных над вихрями и грозами? Я слыхала о ней. Туда заказан путь всем чужакам. И старик говорил про молнии…

— Что за земля Великой Матери? — с любопытством спросила Аюна.

В былые времена дядя Тулум часто рассказывал ей о сопредельных землях и их диковинных обычаях, но об этом крае она ничего не могла припомнить…

— Ее называют еще землей колдунов, — выговорил Даргаш. — Говорят, там правят женщины. Чужаков там не терпят. Но уж лучше колдуны, чем оборотни Станимира!

— Неужто они откажутся помочь дочери Исвархи? — вслух подумала царевна.

— Не откажутся, солнцеликая, — раздался вдруг голос Аоранга. — В этой земле превыше всего почитают богиню Дану, мать живущих. Но уважают они и Исварху, ее небесного супруга. Правда, мне припоминается еще и Господин Туча… Должно быть, у Великой Матери много мужей…

— А ты откуда знаешь? — развернулась к нему царевна. — Ты там бывал?

— Нет. Однако не так давно в столице гостил чародей Ашва, один из тамошних главных жрецов. Святейший Тулум вел с ним переговоры о помощи и защите от вендов — в обмен за право поселить в их степях переселенцев из Бьярмы… Святейший Тулум рассказал мне это, — пояснил мохнач в ответ на изумленные взгляды Даргаша и Аюны. — Если бы переговоры оказались успешны, я бы еще летом отправился в те края с Ашвой, чтобы осмотреть и выбрать земли для бьяров. Но потом в столице случился мятеж… — Аоранг глянул на царевну и со вздохом добавил: — И все пошло совсем не так, как хотелось…

Лежа на дне лодки, Даргаш из-под полуприкрытых век пристально глядел на косматого мохнача. Матерь Найя, что за диковинная свита у царевны! Даже полузверь с далекого севера оказался совсем не прост. Итак, Аоранг годен не только для гребли и переноски тяжестей… Впрочем, — он бросил взгляд на подозрительно притихшую у кормового весла Янди — после того, что произошло на огненном холме, он уже ничему не удивлялся. А вот разобраться бы стоило…

Аоранг молча греб, погрузившись в свои мысли. Воспоминания о прежней жизни вдруг заставили его задуматься о нынешней. «Кто я, зачем живу? — вновь нахлынули на него давние сомнения. — Господь беседовал со мной из пламени костра, благословив мой путь, — но как понять, какой из путей мой? Прежде я был причастен к высшему жречеству и его великой мудрости, помогал отцу и учителю Тулуму — а теперь скитаюсь по лесам, как зверь, и здешние дикари меня за человека не считают… Впрочем, какая разница? Главное, кем меня считает Господь Солнце… — Аоранг поглядел на царевну. Но даже созерцание любимой не смогло прогнать тревогу. — Хвала Небу, я нашел царевну, но что дальше? Мы ведь идем в Накхаран, а значит, разлучимся с ней навсегда… Господь Исварха, открой мне глаза! Приведи туда, где я буду нужен, где перестану чувствовать себя чужим и лишним, а жизнь сделается осмысленной!»

Аоранг со вздохом опустил голову и сильнее заработал веслом.

Глава 6

Ночной разговор

К вечеру беглецы остановились у пологого берега и занялись ночлегом. Небо было ясным, решили обойтись без шалаша. Пока Янди разводила костер, Аюна с Аорангом отправились на охоту. Аюна уже успокоилась после побоища на огненной горе и вновь стала весела и беспечна. Глядя на царевну, мохнач старался не выдавать счастья, распиравшего грудь. Вдобавок их догнал Рыкун, о котором Аоранг уже начинал беспокоиться. Едва стемнело, саблезубец выбрался из зарослей и принялся радостно рыскать по лесу вокруг охотников, вспугивая дичь.

Раздувая огонь, Янди краем глаза увидела, как смотрит на нее накх. Весь день он молчал, лишь иногда отвечал невпопад на редкие вопросы. Что он задумал? В том, что даже раненым накх может быть смертельно опасен, лазутчица ничуть не сомневалась. Сегодня и так немногословный Даргаш казался особенно замкнутым и скрытным, и это настораживало Янди. «О чем он догадался? — размышляла она. — Надеюсь, не о том, кто навел на его отряд лютвягов. Тогда дело плохо…»

Через некоторое время охотники вернулись с серым гусем, не долетевшим до зимовья. Птицу запекли в углях, обмазав накопанной тут же у берега глиной.

После ужина маленький отряд расположился на отдых. Уставший за день мохнач упал на шкуру возле костра и мгновенно заснул — управлять тяжелым, неповоротливым челном было делом почти непосильным для обычного человека, Аоранг и так греб за шестерых. Янди вызвалась сторожить первой, за ней Даргаш, и уж под утро, когда тьма сменяется туманной мглой и восходит солнце, — Аюна. Она сама настояла, чтобы нести дозор наравне с прочими.

Солнце ушло за лес, черное небо усыпали яркие осенние звезды. Янди сидела у костра, подбрасывая хворост в ненасытное пламя. Сейчас ей вспоминался совсем иной огонь — тот, взметнувшийся, как живой, при словах ее клятвы.

По коже девушки волной прошел мороз. Всю свою взрослую жизнь она старалась держаться подальше от подобных мест. Именно потому, что с детства помнила, каково оно — жить бок о бок с опасным и жестоким божеством. Не принадлежать себе; осознавать, что в любой миг она может стать жертвой в игре, которую не знает и не понимает… Всякий раз, покидая изукрашенный резными змеями пещерный храм, Янди чувствовала невольное облегчение, будто выбралась из западни. Похоже, теперь, сама того не желая, с этой клятвой она опять угодила в силки. Кто принял ее клятву? Саконский Брат-Огонь или господь Исварха? Или в здешних лесах они не имеют силы? И там, на холме, заправляет неведомый ей подземный дух?

«Зачем я только поклялась пощадить Тхери? — с досадой размышляла она. — Разве он щадил меня? Подумать только, я когда-то верила, что мы будем всегда вместе…»

Взгляд Янди застыл. Глупые детские мечты! Как быстро она тогда от них избавилась! И все же в том, что он ушел, не простившись, и унес в никуда ее сына, было что-то непростительно обидное… Нечто такое, что годы не избывают…

Янди вскинула голову, скорее ощутив, чем услышав чье-то присутствие рядом. Даргаш сидел на корточках в нескольких шагах от нее.

— Ты подпустила меня совсем близко, — произнес он с удивлением.

Янди хотела простодушно ответить, что задумалась, но лишь дернула плечом.

— С того места, где ты лежал, достаточно одного легкого движения запястьем, чтобы метнуть нож. Либо я тебе верю, либо нет.

— И ты мне веришь?

— Если бы не верила, ты бы не проснулся. Вернее, не очнулся — еще там, на заимке Станимира…

— Верно, — кивнул накх. — Но я все же хотел бы понять, кто ты, прежде чем смогу решить, верить тебе или нет.

— Глупости, — отмахнулась Янди. — Накх верит своим отцу и матери, саару, теперь вот — саарсану. А чужеземной девушке накх не поверит никогда. Он всегда будет подозревать ее, ведь так?

— Так. Но сама посуди. Разве могу я не подозревать тебя? Прежде я знал тебя как вендскую травницу. Но вчера ты говорила со стариком на его языке… Никто не знает язык саконов, кроме саконов! Лишь накхи понимают их, ибо наши племена в родстве. Тогда же ты бросилась на меня с ножом…

— Я не хотела причинить тебе вреда, — мягко ответила Янди. — Но не могла допустить, чтобы ты тронул старика.

— Хотела, не хотела… Думаю, в этой земле не нашлось бы воина, кроме разве оборотней Станимира, который, прежде чем сунуть острие к моему горлу, на время отсушил мне другую руку. А ты это сделала запросто, будто иначе и быть не могло. Тогда я понял, что ты не та, за кого себя выдаешь… Потом ты убила волчат-лютвягов… Кто ты, Янди?

— Вендская травница, — не моргнув глазом ответила девушка. — Кстати, пришло время сменить тебе повязку. Иди сюда, помогу снять рубаху!

— Чего ты сейчас хочешь? — с ухмылкой спросил Даргаш. — Излечить мою рану или прервать мне дыхание?

— Здоровый воин в пути полезнее, чем мертвый, — вернула улыбку Янди. — Ты задал вопросы… Что ж, мне скрывать нечего. Я отвечу на них. Сам знаешь: если я попытаюсь солгать, рука моя дрогнет. Ты сразу почувствуешь это…

— Хорошо. Говори.

Янди встала, подошла к Даргашу, осторожно помогла ему избавиться от рубахи и принялась за дело. Бережно сматывая тугую повязку, разворачивающую плечи накха, она начала рассказ:

— Я почти не помню родных земель. Родители мои погибли от рук лютого врага, когда я была совсем мала. Меня спасла тетка, сестра матери. Она увела меня из разоренного дома в тайное место в глуши. Там мы жили много лет. Среди моих воспоминаний — пещера, очаг, в котором горит обложенный камнями огонь… Кажется, я любила смотреть в пламя… Кроме меня, там жили другие женщины. Они не были моими родичами. Моя тетка, так и не заменившая мне мать, была суровой женщиной, не знавшей мужа. Однако она многому меня научила… — Янди глубоко вздохнула.

— Однажды в наш дом явились саконы. Мужчина с троими сыновьями. Парни были еще совсем юнцы, однако хорошо знали кузнечное дело и ловко охотились…

— Саконы? В здешних лесах? — хмыкнул Даргаш. — Да легче научить медведя плясать, чем заставить сакона уйти из дома!

— Венды и медведей учат… Но речь не о том. Не знаю, что заставило их прийти в наше тайное обиталище, но с тех пор наши жизни оказались связаны. Ты спрашивал, кто научил меня обращаться с оружием? Пожалуйста — тот самый старик, чью жизнь это умение спасло вчера на заре. Сакон учил сыновей, а заодно, будто для смеху, и меня.

— Иные саконы ловко управляются с клинками, — признал Даргаш.

— Как же иначе? Они куют мечи и не знают, как с ними управляться? Постепенно юные саконы заменили мне старших братьев, а их отец стал отцом и мне. Так прошло несколько зим. И вот однажды мои названые братья вдруг осознали, что из девчонки-замарашки я превратилась в девушку…

— Братья влюбились в тебя? — спросил накх, испытывая невесть откуда взявшуюся досаду.

— Да, особенно старший. И я влюбилась в него. Впрочем, больше никого достойного поблизости и не было… Тогда произошла ссора. Когда мы вместе пришли к отцу и заявили, что будем жить семьей, тот взвился, точно сел в осиное гнездо. Кричал, что мужчины его рода не смеют мешать чистую саконскую кровь с мутной кровью какой-то чужеземки… — Янди усмехнулась. — Мой избранник был не менее упрям, чем его отец. Он объявил, что ему не нужен никто, кроме меня. Младшие братья тоже встали на мою защиту. И тогда отец выгнал нас всех из дома.

— Еще бы! — одобрительно кивнул Даргаш. — Сыновья посмели сказать слово поперек отца! Мог и убить.

— Думаю, он на самом деле не хотел ни убивать, ни прогонять сыновей. Так, припугнул. Однако те были не менее горячими и яростными, нежели отец. Так мы и ушли, все вчетвером.

— Что же было дальше?

— Прошло еще две зимы… — Янди отложила в сторону моток холстяной ленты. — Осторожно, не своди плечи. Сейчас я сделаю тебе свежую примочку. — Она оглядела подживающую рану. — Все идет хорошо, скоро ты сможешь двигать и другой рукой. Но помни — ты должен беречься, пока окончательно не выздоровеешь.

Даргаш нетерпеливо произнес:

— Ты отвлеклась. Итак, прошло два года…

— Да. Тяжелое было время, скажу прямо. Мы много странствовали. Иногда находили себе кров в вендских селениях, и везде на чужаков глядели искоса, чуть что — гнали прочь. Братья занимались ремеслом, я лечила. Тетка сызмальства научила меня разбираться в травах и готовить зелья. Затем у меня родился сын… — Янди замешкалась, подбирая слова. — Как-то так все пошло, что мы с моим избранником стали смотреть в разные стороны. Он все чаще говорил, что виноват перед отцом, что зря ушел со мной. Даже — что я проклятие его рода… Тот, кого я считала супругом, начал глядеть на меня как на врага… И вот однажды он взял сына из колыбели, собрал котомку — и ушел.

— А ты?

— В ту пору у меня была лихорадка, — сухо ответила Янди. — Несколько дней я пролежала без сознания. Братья как раз охотились. Вернувшись, они нашли меня едва живой. Старшего и след простыл. Он удачно выбрал время, чтобы сбежать… Когда я выздоровела, мы решили идти в Мравец и наняться на службу к арьям.

— После того, как арьи истребили твою семью?

— Разве не то же самое когда-то сделали накхи после Битвы Позора?

Даргаш нахмурился.

— Не дергай плечом! — строго сказала Янди, и продолжила: — По воле Исвархи я неплохо живу последние годы. Сам видишь — нахожусь в услужении солнцеликой царевны, а не сижу в промозглой землянке среди болот. За все приходится чем-то платить… Когда мы с моей возлюбленной госпожой доберемся до саарсана, то будем со смехом вспоминать наши лесные странствия…

— А где сейчас твои братья?

— Увы, младшие погибли. А где старший — я и сама очень хочу узнать. И как представится случай — непременно выясню… Ну что, ты услышал довольно?

— Да, вполне.

— Тогда я попрошу тебя молчать. Ты воин и не запятнаешь себя сплетнями о маленькой травнице…

Даргаш обернулся, стараясь заглянуть в лицо девушке:

— Почему ты сразу не сказала, что служишь царевне?

— Когда твои люди схватили меня, ударили головой о дерево и привязали, оставив в пищу волкам?

— Прости, кто же знал…

— А поговорили бы со мной добром — возможно, сейчас были бы живы! — укоризненно ответила Янди. — Я-то знала, что служу дочери Ардвана, а вот зачем ее преследуют накхи, для меня было загадкой! Откуда мне знать, что Ширам послал вас спасти его невесту? Быть может, он хотел просто захватить царевну арьев и надругаться над ней?

— Как ты смеешь подозревать саарсана в таких вещах?! — вспыхнул накх.

— Ширам умыкнул солнцеликую из Лазурного дворца, перекинув через седло. С той поры я не знаю, чему верить, чему нет. Однако мне хочется считать, что он сделал это из страстной любви к моей госпоже.

— Несомненно, так и было!

По правде сказать, многие в Накхаране ворчали, что на саарсана нашло безумие. Из-за своей непонятной прихоти он навлек беду на целый народ. И почему для него свет сошелся на какой-то девице, пусть даже и царевне? Чтобы человек так стремился завладеть женщиной, что начинал вредить своей семье и самому себе… да разве такое может случиться без самого вредоносного колдовства?! Но теперь Даргаш почему-то чувствовал, что куда лучше понимает своего саарсана, чем прежде.

— Что ж, любовь многое извиняет, — с улыбкой ответила Янди. — А сейчас помолчи — я затяну узел…

Глава 7

Вихри и молнии

Едва взошло солнце, Аоранг спихнул длинный челн на воду и, забравшись в него, протянул руку царевне. Последним в лодку с явной неохотой запрыгнул Рыкун. Пребывание в покачивающейся лодке не шло на пользу саблезубцу: его вскоре начинало мутить, он принимался глухо стенать и едва ли не плакал, требуя пристать к берегу и выпустить его.

Подгоняемый течением челн двинулся в сторону Даны. Поток начал понемногу слабеть, и Аоранг снова принялся грести. Янди орудовала кормовым веслом. Вдвоем они едва справлялись с неуклюжей долбленкой, которая то и дело норовила развернуться поперек русла и уткнуться в прибрежные камыши.

По сторонам однообразной стеной тянулся лес, сменяясь иногда длинными луговинами. Аюна задумчиво глядела на берег, думая о своем. Впрочем, будь она повнимательнее, то заметила бы, что он изменился. Давно уже не встречались ели и сосны, их место заняли ивы и незнакомые деревья со светлыми стволами и тонкими ветвями. Непроходимые прежде заросли словно понемногу растворялись в наступающей со всех сторон травянистой равнине.

Но Аюна, погруженная в воспоминания о произошедшем на огненной горе, не глядела по сторонам. Там она впервые убила человека, юного лютвяга, выстрелив в него почти в упор, — и поди ж ты, его дух не приходит к ней по ночам. Может, пребывание среди дикарей изменило ее и она понемногу становится похожей на Янди, убивающую легко, без раздумий и жалости? Царевна содрогнулась. Ей вдруг привиделось, будто с каждым новым врагом ее телохранительница губит и часть себя, становясь все меньше, пока не исчезнет вовсе.

Аюна перевела взгляд на Даргаша, и ее сердце невольно тронуло сострадание. Может, за эти дни она успела привыкнуть к нему, но молодой накх больше не был для нее безликим кровожадным хищником, как прежде — все его соплеменники. «Рана мучает его днем и ночью, но Даргаш и виду не подает, — думала царевна. — Страдает лишь оттого, что считает себя обузой…»

Аюна вспомнила, как на холме у негасимого огня Даргаш без колебаний бросился в бой и как сияло его лицо, когда он вернулся назад, доказав, что и с одной рукой может быть опасным. Как он предложил отдать жизнь, чтобы позволить царевне спастись, — будто среди теплого дня похолодало и он протянул ей плащ… Скоро они доберутся до Накхарана, и Даргаш, воин из рода Афайя, станет одним из ее подданных. «Может, зря я считала всех накхов лишь свирепыми убийцами? — задумалась Аюна. — Или же не зря?»

Перед ее внутренним взором тут же встала картина кровавой резни, которую некогда учинил Ширам в ее покоях. Разве знатный арий позволил бы себе подобную дикость, даже если бы невеста отвергла его?

Царевне вдруг припомнился давний случай из детства, уже надежно позабытый, но сейчас всплывший в памяти, будто закрашенный штукатуркой рисунок из-под верхнего слоя. Какое-то великое празднество в Верхнем городе. Они с братом и отцом едут на колеснице. Верно, это их самый первый выезд, когда Аюр после смерти брата был объявлен наследником престола. И вдруг что-то происходит — движение в толпе, хлопок, дорогу затягивает темное облако вонючего дыма… Вооруженные люди с закрытыми лицами рвутся к царской колеснице… И на пути у заговорщиков становится совсем юный воин. Тогда она еще не знала, кто это, — ей рассказали намного позднее. Ширам, единственный сын Стража Севера Гауранга, прибывший в столицу, чтобы вступить в ряды Жезлоносцев Полуночи…

Аюна осторожно перебралась вдоль челна поближе к Даргашу и попросила:

— Расскажи мне о Шираме.

Лицо раненого просветлело. Он попытался приосаниться, но только скривился от боли.

— Мир не знает другого такого воина, как наш саарсан, — торжественно начал он. — Он — гордость рода Афайя, подарившего Накхарану немало великих правителей…

— Никто и не сомневается в доблести Ширама, — перебила его царевна. — Но что он за человек? Добрый или злой? Милостив ли он к подданным? Сострадателен ли он?

На лице накха возникло озадаченное выражение.

— Мне предстоит стать его женой, — пояснила Аюна. — Когда Ширам еще был маханвиром Полуночной стражи, я видела его во дворце довольно часто. Но сейчас вдруг поняла, что совсем его не знаю.

Даргаш удивленно глядел на златовласую красавицу. Разве он сказал мало?

— Что желает узнать солнцеликая?

— Каков Ширам в кругу семьи? Ведь у него есть семья? — Царевна едва не проговорила «отец и мать», но вовремя вспомнила, что отец Ширама погиб, а мать сгорела на его погребальном костре. — Сестры, братья?

— У саарсана нет братьев. Старшая из его сестер, саари Марга, долгие годы правила землями, крепостями и башнями рода Афайя, пока саарсан служил в столице. Она — великая воительница, погибель вендов, воплощенная Мать Найя в ее самом смертоносном обличье! Если же ты хочешь узнать побольше о шести женах саарсана…

— Нет-нет, — поспешно отказалась Аюна. — Лучше поведай вот о чем. Об отце Ширама ходили слухи, что тот был человек весьма жестокий. А что он сам?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду под «жестокостью», царевна, — с сомнением протянул Даргаш. — После битвы у излучины, где наше войско попало в засаду, Ширам приказал не брать пленных, а всем уцелевшим колесничим отрубить руки и ноги и в таком виде отослать в столицу. Думаю, арьи могли бы назвать это деяние жестоким…

— Еще как могли! — возмущенно воскликнула царевна. — Калечить безоружных!

— А ты видела, моя госпожа, что делает с пешцами и лошадьми боевая косящая колесница арьев? — послышался с кормы ехидный голосок Янди.

— С другой стороны, когда Ширам хитростью взял Двару, он запретил нам грабить и жечь город, — продолжал размышлять вслух Даргаш. — Это было поистине жестокое решение, ранившее сердца многих смелых воинов! Какой смысл в войне, если нельзя взять добычу?

— Расскажи что-нибудь веселое, — отчаявшись, предложила Аюна. — Какой-нибудь забавный случай с ним!

Молодой накх задумался. Впрочем… Он кое-что вспомнил и усмехнулся:

— Сейчас я расскажу тебе, солнцеликая, забавную историю. Вскоре после того, как пали стены Двары, коварный червь, зовущийся Кираном, вновь отправил в степи полудня войско против саарсана. Во главе его он поставил лучшего из своих военачальников…

— Кого? — с любопытством спросила Аюна.

— Кажется, его звали Сандар.

— А, я его знаю! Он возглавил Жезлоносцев Полудня после того, как пропал Джериш…

— Сто колесниц было у воеводы Сандара, тысяча всадников, ну и всяких пешцев без счета, — продолжал накх. — Пообещал Кирану: «Привезу тебе голову саарсана или сложу свою, если не будет ко мне милостив Исварха!» Во главе войска Сандар-воевода пошел к поверженной Дваре. Однако и двух дней не прошло, как его дозоры заметили в степи конников. Но сколько ни посылал он войска против храбрых накхов — те ускользали от него как вода сквозь пальцы…

— Ах, не хватает сладкозвучной читры, — вновь послышался с кормы насмешливый голос Янди.

— Разгневался Сандар-воевода и послал в погоню за накхами колесницы и всадников при них, а сам дальше поехал, — ничуть не смущаясь, продолжал Даргаш. — Велел им нагнать войско, как только накхи будут повержены. Можете себе представить?

— Вполне, — кивнула Аюна, легко представляя себе златовласого красавца Сандара, на гнедом коне, в позолоченных бронзовых доспехах выезжающего из дворцовых ворот. Сколько восхищенных женских глаз любовалось его гордой статью!

Но накх явно имел в виду что-то другое.

— Стоит ли говорить, что ни колесницы, ни всадники больше не вернулись? А на рассвете следующего дня с другой стороны появился отряд моего старшего брата. Сыны Змея бросились вперед; их стрелы дождем поливали вражье войско. Однако едва войско арьев построилось, мои собратся развернули коней. За ними была отправлена погоня — и она тоже не вернулась…

— Смешно-то когда будет? — спросила царевна.

Даргаш запнулся, взглянул на нее с недоумением:

— Погоди, солнцеликая, дальше будет еще веселее. Так продолжалось три дня. Войско Сандара уходило все глубже в степь и редело, не дождавшись боя. Военачальник злился и проклинал саарсана — да все попусту! Он потерял едва ли не всех — а нашел лишь выжженную степь да облака пыли где-то вдали. И вот наконец на закате впереди показался большой холм. Частым лесом вокруг того холма стояли наши всадники, а с вершины глядел на измотанного врага сам саарсан…

— Разве в этом есть что-то смешное? — нахмурилась Аюна.

— Конечно. Сандар-воевода без боя потерял войско, да еще и сам угодил в западню. Разве не забавно?

— По-моему, это грустно. Множество храбрых арьев погибли ни за что.

— Как — ни за что? За царский венец твоего брата, солнцеликая. А кроме того, лишь немногие из них погибли, большинство мы взяли в плен. Я же сказал, это смешная история. Слушай дальше.

— Говори, — с сокрушенным вздохом кивнула Аюна.

— Ширам лично поздоровался с противником и пожелал ему долгих лет жизни. А затем сказал: «Ты обещал изменнику Кирану мою голову?» Сандар гордо ответил: «Да, обещал!» — «Меня позабавили эти пустые слова, — ответил ему саарсан. — Сам видишь, я могу истребить твой отряд до последнего человека, прежде чем ты увидишь стены Двары. Но я не хочу этого делать. Ибо не желаю мести, а верно служу законному государю Аюру. У тебя два пути, Сандар: сложи оружие или умри от жажды и голода, потому что я не выпущу тебя из степи, а пока мы с тобой беседуем, мои люди как раз захватили твой обоз. Но чтобы не обижать тебя злой насмешкой, я дам тебе возможность испытать волю богов. Мы выйдем с тобой без оружия, сам на сам. Если сможешь одолеть меня, я отпущу тебя и отдам весь полон, взятый мной за эти дни. А если я тебя одолею, ты признаешь законного государя Аюра и пойдешь служить под мою руку во главе своих людей».

— И что Сандар? — спросила Аюна. — С негодованием отказался?

— И был немедля растерзан в клочья, — подхватила Янди. — На том и завершилась эта веселая история…

— Нет, — торжествующе отозвался Даргаш. — Все было не так. Сандар, разумеется, принял вызов. Он гордился своей ловкостью и силой и, как все арьи, считал себя непобедимым. И, как это часто бывает, совершенно не думал, что его противник будет двигаться. Чтобы одолеть его, Шираму понадобился один удар и один захват.

— Не может быть, — вспоминая старого знакомца, проговорила царевна.

— Мой брат сам это видел. Когда жезлоносец бросился на саарсана, Ширам ударил его в колено, а затем прихватил горло предплечьем и чуть придушил. На этом бой и закончился, — с довольной улыбкой сказал Даргаш. — Как и было решено прежде, войско арьев признало законного государя Аюра и теперь верно служит ему под началом нашего саарсана. По-моему, это забавная и очень поучительная история.

Царевна вздохнула. Судя по всему, пока она не встретится с Ширамом и не взглянет ему в глаза, она так и не узнает, что за человек ее будущий муж…

* * *

К вечеру кусты и деревца, росшие по обе стороны протоки, совсем поредели. Налетел ветер, вдали послышался плеск воды, затем пошли унылые, бесконечные заросли рогоза. В небе с резким криком пронеслась речная чайка. Но вот плавни расступились, и перед беглецами раскинулись сырые и ветреные просторы. Река разливалась здесь куда шире, чем в верховьях, зато и течение несколько замедлилось. Вдалеке маячила рыжая полоса другого берега.

— Вот и Дана, — радостно сказал Даргаш. — Отсюда до наших гор всего пять дней пути! — Он помолчал и добавил: — Это если верхом. Так-то побольше. Но если повезет, там дальше, — он кивнул на восток, — можно встретить наши разъезды. Главное, до них добраться. Саарсан ждет свою нареченную, так что всякий накх сделает все, чтобы ускорить их встречу. Но для начала следует перебраться на другую сторону.

— Ты знаешь эти места? — негромко спросила его Янди.

— Именно эти — нет. Не доводилось тут бывать.

— Жаль. Сейчас тут частые дожди, а значит, нужно искать возвышенность. Иначе увязнем в болотине.

— Верно, — кивнул Аоранг. — Но вон там… — он указал веслом на травянистую горушку, высившуюся на дальней стороне впереди по течению, — похоже, можно пристать.

Янди вгляделась в холм, на который указал мохнач. Утес, напоминающий тура, пришедшего напиться воды, далеко вдавался в русло Даны. У подножия опытным глазом угадывалась отмель, а на вершине смутно виднелась какая-то постройка.

— Тогда стоит поторопиться, — проговорила Аюна. — До полной темноты хорошо бы успеть переправиться и развести костер.

Аоранг устало прикрыл глаза и тайком вздохнул. Дубовый челн прекрасно годился для охоты, с него можно было стрелять из лука, стоя во весь рост без страха опрокинуться, или метать дротики в речного зверя. Его сложно было перевернуть — но управлять им было еще сложнее. Особенно на открытой воде, там, где волны и ветер! Каждодневная гребля вконец измотала Аоранга. В схватке с Шерехом он потерял много крови, и его рана, хоть неопасная, все время ныла и никак не заживала.

Однако спорить с Аюной мохнач не хотел. Стиснув зубы, он сделал широкий гребок, выводя челн из плавней. Их сразу же подхватило мощное течение и понесло, стараясь развернуть. Приходилось грести изо всех сил, чтобы направлять ее куда следует. С трудом удерживаемая на быстрых волнах лодка раскачивалась, то и дело норовя зачерпнуть бортом воду.

— К утесу правь! — не оглядываясь, крикнул мохнач.

— Я правлю! — отозвалась Янди, налегая на рулевое весло.

Испуганный качкой саблезубец жалобно завывал, не желая и не умея скрыть обуревавший его страх.

— Ну тихо, тихо! — уговаривал его Аоранг. — Потерпи немного, скоро выберемся.

Лодку вдруг сильно качнуло. Краем глаза мохнач глянул за борт и увидел нечто темное, проступающее из-под воды. В первый миг он принял это за подводный камень, мимо которого удачно пронесло челн. Но через миг понял, что ошибся, — темное и блестящее двигалось, не отставая от челна. Хуже было другое — «камень» заметил Рыкун.

— Стой! Назад! — закричал Аоранг, угадав его намерение.

Но было уже поздно. Стремясь поскорее спастись от качки, саблезубец перепрыгнул на «камень». В следующий миг над водой взметнулась огромная плоская голова с распахнутой пастью. Вдоль головы извивались два длинных, похожих на вервия уса. Затем голова исчезла, и тяжеленный хвост с размаху ударил по челну, разворачивая его поперек течения.

Стараясь удержаться на громадной рыбине, саблезубец выпустил когти и впился в мокрую скользкую спину. Вопль его стал вовсе отчаянным. Но людям было не до того. Разъяренный болью сом ударил головой в борт, будто тараном. Лодка подскочила над водой, едва не перевернувшись. Аоранг, увидев совсем рядом тупые, налитые мрачной злобой глаза чудища, с размаху ударил его широким веслом. Затем еще и еще раз. Рыбина, насчитывавшая в длину никак не меньше дюжины шагов, пронырнула под челном. На миг Рыкун скрылся из виду, но вскоре, ошарашенно отфыркиваясь, появился вновь. Теперь он плыл к берегу, загребая лапами.

— Сейчас чудище бросится на саблезубца! — закричала Янди. — Аюна, стреляй!

Ошеломленная не менее других царевна только сейчас вспомнила о луке. Мигом она вытащила его из налуча, одним движением поставила тетиву и наложила на нее стрелу. И тут же увидела прямо за бортом распахнутую рыбью пасть.

— Получи!

Широкий наконечник срезня впился в голову длинноусого страшилища.

— И вот еще!

Стрелы запели, втыкаясь в сома одна за другой. Можно не сомневаться — каждая из них могла бы свалить большого зверя. Однако этот враг не подавал и вида. Он лишь отвлекся от Рыкуна, сделал круг под водой, норовя вновь пронырнуть под челном — должно быть, собираясь опрокинуть его. Но едва он приблизился, Аоранг еще раз с ревом ударил яростную рыбину веслом. Та раззявила пасть и, будто тростинку, перекусила крепкую деревяшку. Аоранг потерял равновесие и едва не свалился в воду.

Аюна успела выпустить в упор еще пару стрел, но уколы лишь обозлили Хозяина реки. Уродливая голова ударила в борт челна как раз там, где находился Даргаш. Накх ухватился за край борта и, взвыв от боли, с размаху всадил нож в глаз твари.

Должно быть, этот удар наконец оказался ощутимым. Рыбина отдернулась в сторону, плеснула хвостом и ушла в глубину. И накх, не успевший отпустить рукоять, — вместе с ней.

— Даргаш! — воскликнула Янди, метнувшись было ему на помощь.

Но больше сказать ничего не успела. В воду совсем рядом с бортом челна ударила молния.

Янди вскинула взгляд к небу. Прямо над ними нависала низкая клубящаяся туча. Откуда она взялась? Совсем недавно небо было совершенно мирное и безоблачное! Верхний край ее угрожающе светился, наливаясь яростью грядущих молний.

— На дно! Падайте все на дно! — закричал Аоранг. И, схватив опешившую царевну, навалился сверху.

Раздался удар грома, сухой треск, и новая молния бичом хлестнула по реке.

«А ведь нас предупреждали… — уткнувшись носом в мокрое дно челна, думала Янди. — Проклятье, нет ничего хуже, чем оказаться в грозу на воде! Господь Солнце и Матерь Найя, спасите нас от злобы здешних колдунов!»

Вздувшиеся невесть откуда волны понесли лишенную весел лодку, брошенную на произвол судьбы. Каждый раз, когда небо у них над головой начинало глухо рокотать, Янди шептала моления о спасении, вспоминая имена всех известных ей богов. Сквозь раскаты грома она слышала срывающийся голос Аюны и надеялась, что мольбы дочери Исвархи защитят их от близкой гибели. И всякий раз молния с шипением гасла в воде где-то поблизости, не тронув легкую добычу. А потом вдруг качка прекратилась. Захрустев мокрым песком, челн мягко выскочил на отмель и замер.

Янди перестала шептать мольбы и заклинания, подняла голову и огляделась. Ни ветра, ни грозы больше не было. Над рекой снова мирно розовело закатное небо. Колдовская туча будто растаяла в нем…

— Поднимитесь! — раздался поблизости резкий незнакомый голос.