Вот слышишь величественные adagio, [очень медленно (ит.).] но нет сил выразиться, надобно больше сказать, нежели сказано presto, presto, [очень быстро (ит.).] мне надобно
бурное, неукротимое presto.
Грановский напоминает мне ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех
бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех ясных, кротких, которые так же просто надевали венок славы на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают; людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Мы в самой середине двух, мешающих друг другу, потоков; нас бросает и будет еще долго бросать то в ту, то в другую сторону до тех пор, пока тот или другой окончательно не сломит, и поток, еще беспокойный и
бурный, но уже текущий в одну сторону, не облегчит пловца, то есть не унесет его с собой.