Отчего эта загадочность, исчезание по целым дням, таинственные письма, прятанье, умалчивание, под которым ползла, может быть, грубая интрига или крылась
роковая страсть или какая-то неуловимая тайна — что наконец?
Неточные совпадения
Может быть, Вера несет крест какой-нибудь
роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю пору девического неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед
страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
«Что это, тайна
роковая или
страсть? — спрашивал он, — или и то, и другое?»
В то же время бросает взгляд на ту же особу и старик, отец подсудимого, — совпадение удивительное и
роковое, ибо оба сердца зажглись вдруг, в одно время, хотя прежде и тот и другой знали же и встречали эту особу, — и зажглись эти оба сердца самою безудержною, самою карамазовскою
страстью.
Но счастья нет и между вами, // Природы бедные сыны! // И под издранными шатрами // Живут мучительные сны, // И ваши сени кочевые // В пустынях не спаслись от бед, // И всюду
страсти роковые, // И от судеб защиты нет.
И тогда—то во всей наготе // Обнаружились личные
страсти // И послышались речи — не те: // «Это яд, уж давно отравлявший // Наше общество, силу забрал!» — // Восклицал, словно с неба упавший, // Суясь всюду, сморчок генерал // (Как цветы, что в ночи распускаются, // Эти люди в чинах повышаются // В строгой тайне — и в жизни потом // С непонятным апломбом являются // В
роковом ореоле своем). // «Со времен Петрашевского строго // За развитьем его я следил, // Я наметил поборников много, // Но… напрасно я труд погубил!