Неточные совпадения
— Не в картинности и витиеватости сила нашего «духовного» слова, — скромно остановил меня отец Алексей, — а в удаче и счастье найти среди слушателей хоть единую душу, куда навеки западет сказанное слово, и исполнится на ней слово Евангелия: «А иное семя упало на
добрую почву и дало
плод».
Доброе слово, в час сказанное, — сила, государь мой, великая сила!
Немногоглаголивое и не частое слово его, раздававшееся с епископской кафедры, звучало верой в Бога, любовью к православной России, надеждой на
добрые плоды благих царских починов, которыми будет некогда красоваться земля свято русская.
В «Ведомостях» постоянно появлялись известия о присоединении к православию, и государыня очень часто бывала крестною матерью. Доброе семя было брошено и начало уже пускать корни. Вслед за принятием христианства неминуемо последовало окончательно обрусение края. К сожалению, благие начала эти не принесли
доброго плода и благодаря равнодушию следующих царствований прошли без следа.
Неточные совпадения
Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать от
плода познания
добра и зла, но нужно держать этот
плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое время отнять его от слишком лакомых уст.
Меж ими всё рождало споры // И к размышлению влекло: // Племен минувших договоры, //
Плоды наук,
добро и зло, // И предрассудки вековые, // И гроба тайны роковые, // Судьба и жизнь в свою чреду, — // Всё подвергалось их суду. // Поэт в жару своих суждений // Читал, забывшись, между тем // Отрывки северных поэм, // И снисходительный Евгений, // Хоть их не много понимал, // Прилежно юноше внимал.
Добрый Константин Николаевич перепробовал, по моей просьбе, все фрукты и верно передавал мне понятие о вкусе каждого. «Это сладко, с приятной кислотой, а это дряблый, невкусный; а этот, — говорил он про какой-то небольшой, облеченный красной кожицей
плод, больше похожий на ягоду, — отзывается печеным луком» и т. д.
Человек стал человеком через срывание
плодов с древа познания
добра и зла.
«Для „общечеловека“, для citoyen’a, — писал Михайловский, — для человека, вкусившего
плодов общечеловеческого древа познания
добра и зла, не может быть ничего соблазнительнее свободы политики, свободы совести, слова, устного и печатного, свободы обмена мыслей и пр.